Гибель Богов-2. Книга шестая. Прошедшая вечность - Ник Перумов

– Вот они и стараются… Нет, верный мой, но не слишком проницательный Кирвад, им надо, чтобы мы точно втянулись в бой, а потом они как бы обратятся в бегство, бросятся обратно «под защиту стен», вылазка как бы не удастся. И, когда мы клюнем, ловушка захлопнется. Кирвад, ты прав. Мы встаём в осаду. Я должен отлучиться, ненадолго. Держи замок в кольце, не поддавайся ни на какие уловки, коль устроят «вылазки», как ты говоришь, – отбрось их обратно, но не более того. Никаких штурмов, понятно?

– Да, Великий Хедин! Всё будет исполнено по воле твоей!..

– И жди меня.

* * *

В армии Познавшего Тьму тоже затрубили боевые рога. Полки поспешно вскакивали, воины знали свой манёвр; плывущий замок охватывало плотное кольцо, даже не кольцо, а сфера – иные отряды поднимались выше или ниже крепости по извивам Междумирья.

Хедин торопливо собирался. Путь до Хьёрварда займёт какое-то время даже у него одного, безо всякой армии, даже если он сбросит человеческое обличье.

Кирваду предстоит продержаться, но с этим он должен справиться – Древний Бог, как-никак. Да и в армии есть ему подобные, немало также искусных шаманов и колдунов.

Ворота замка распахнулись, из них показались фигуры – люди, звери, чудовища, всё вперемешку. Они не держали строя, валили толпой; над парапетами взвились крылатые создания, гибкие змеиные тела с широкими кожистыми крыльями.

Познавший Тьму остановился.

Хозяева этого замка создали и впрямь могущественное войско, чем-то напоминавшее его подмастерьев. Невелико числом, зато сильно умением. Хедин ощущал тонкие вибрации силы – все вышедшие из замка были чародеями.

И чародеями сильными.

Если он, Хедин, сейчас покинет своё войско, тут, скорее всего, будет второй Брандей, то есть кровавая мясорубка.

Но если он останется, с Хьёрвардом может случиться ещё бо́льшая беда.

Выбирать?

Нет. Это не наш путь. Выбор – вообще ложная альтернатива. Если ты – Новый Бог, отринувший Закон Равновесия, всё принявший на себя, ты не выбираешь. Ты подчиняешь реальность себе.

Познавший Тьму оставил сборы, усмехнувшись, взялся за рукоять звёздного меча. Спасибо вам, ангелы пламени, вы мудры и знали, что мне понадобится.

* * *

Леотар видел, как чёрный клинок Яргохора рассёк бок лучнице, как Мьёлль завалилась набок и как отлетела её душа.

Это было жуткое чувство – ощущать, как бывшее сутью твоего друга, названой младшей сестры, отделяется от бездыханного тела и плывёт прочь, к тёмной фигуре Яргохора; Водитель Мёртвых имел власть не только над собственными воителями.

Меч Леотара сломался, топорик, который он метнул, исчез, угодив в ту тьму, что составляла «голову» Яргохора. Оставался игольчатый кинжал, мизерикордия, и он оказался у рыцаря в руках.

Они сшиблись с Яргохором, волна душ охватывала Леотара со всех сторон; и он видел, как всё ближе и ближе плывёт к Водителю Мёртвых то, что ему так хотелось называть душой лучницы Мьёлль – призрак девушки в длинной рубахе и с распущенными волосами, как никогда не ходила она при жизни. Бестелесные руки закрывают лицо; плечи вздрагивают от беззвучных рыданий.

Мьёлль была бесстрашным бойцом, и оттого её рыдающий призрак казался таким диким и жалким.

Мизерикордия нашла щель в наколенной броне Водителя Мёртвых. Леотар ощущал смертельный холод, идущий от гиганта, и оружие своё, вспыхнувшее яростным светом, он всадил так, словно это было последнее, оставшееся ему в жизни.

Острый трёхгранный клинок игольчатого кинжала пылал, словно восходящее солнце. Губы Леотара шевелились, и это были не заклинания Аэтероса, а молитва, которой научила мать – в их родовом замке, на краю северных лесов, где пела вьюга, и с полночной стороны тянулись караваны орков, потому что пробудившиеся ледяные драконы гнали их на юг, преследуя и истребляя всё живое.

Она молилась своим странным богам, Древним Богам, как теперь понимал рыцарь. Для мальчишки Леотара тогда её слова казались сплошной бессмыслицей.

Теперь – нет.

Рукоять мизерикордии плавилась в его латной рукавице, но и Яргохор теперь зашёлся в жутком скрипучем не то вопле, не то вое; гигант обрушился сверху на Леотара, рыцаря охватил могильный холод, и больше он уже ничего не чувствовал.

…Вампир кружил над схваткой и видел всё.

Он первым понял, что Яргохора не остановить, что Водитель Мёртвых неуязвим, пока вокруг него остаются вырванные им из вечного плена души.

Он видел, как упали сперва Мьёлль, а за ней и Леотар, видел, как вновь рухнул сам Яргохор и со рвущей давно, казалось бы, мёртвое сердце горечью осознал, что их жертва врага не остановила.

Они ошиблись, все ошиблись – надо было навалиться вместе, может быть, тогда бы… а так они, всё верно задумав, из-за собственной хитрости проиграли. Их план удался бы, сумей они разогнать и рассеять души в воинстве Водителя Мёртвых, но они не сумели.

Вампир послал весть.

Их осталось шестеро – он сам, старый мормат, радужный змей, гоблин да орки Болг с Гормом. Пришла пора вспомнить то, что они знали и умели до того, как сделались соратниками Аэтероса.

Товарищи не замешкались. Мормат ещё нёс с собой гоблина со всем его обзаведением, почти нежно обняв парой самых длинных хватательных щупалец. Внизу, под ними, Водитель Мёртвых хрипел, упав на оба колена и опираясь на закованные в броню руки, словно полностью выбившийся из сил человек.

Со всех сторон к нему тянулись души, роились вокруг бестолково, словно муравьи или пчёлы, оставшиеся без матки; однако теперь они почему-то слиться с ним и восполнить его силы уже не могли – или пока не могли.

Яргохор казался таким уязвимым, таким сломленным. Он явно не мог подняться, чёрный его меч валялся рядом с телом Мьёлль.

Вампир перевернулся в воздухе, в один миг оказавшись на «земле», на тверди Междумирья, за спиной у Яргохора. Водитель Мёртвых словно ничего и не заметил.

Радужный змей завис над головой вампира, трепеща крыльями, словно громадная бабочка; вампир же, медленно вскинув обе руки, закружился на месте, и с губ его сорвались первые звуки зова.

Это была некромантия в самом чистом виде, изначально присущая мёртвым вампирам, тем, что прошли через смерть ради обретения силы и истинного бессмертия. Вампиры живые, изменившие себя, чтоб питаться кровью себе подобных, – куда слабее.

Вампир звал, и души качнулись к нему. Медленно и словно нехотя они сгущались вокруг него, хотя сила Яргохора и приковывала их к недвижному повелителю.

Мормат и радужный змей кружили над ним, и вампир ощущал, как соратники стягивают силу в тугой поток, направляя прямо на него. Спущенный наземь гоблин затаился в зарослях, настраивая что-то из остававшихся у него устройств.

Вампир звал и одновременно пятился. Ему предстояло сейчас удерживать около себя все эти души, каждая из которых стремилась слиться с ним – чего допускать было нельзя ни в коем случае. Стоило хотя бы одной дотянуться до него, стоило ему принять в себя хоть одну – и он бы умер второй, уже необратимой смертью.