Талисман для «Яичницы» - Александр Евгениевич Владыкин

на это надеялся. Любая сказка должна иметь логический конец! Только, если вам доведётся побывать в этой стране, и проснуться за полчаса, до срабатывания будильника, недопить утренний кофе, успеть опоздать на лифт, то у вас есть шанс попасть в главный музей столицы, где на самом видном месте вы найдёте петицию жителей этой страны, с подписями, против вмешательства в их привычную жизнь. Парламент принял закон, что любое существо, попытавшееся изменить их мир, в этой стране считается персоной нон-гранта, и его немедленно нужно выдворить за границы государства.

– И что, находились такие?

– Желающие может были. В любой стране кому-то, что-то не нравится. Только этот закон никогда не работал, за это его и положили под стекло в музей. В стране испорченного времени этот закон считается символом глупости. За всё время не удалось выдворить из страны не одного несогласного!

– Это почему?

– Потому, что государство осталось страной испорченного времени, как этого хотели его жители, а в стране испорченного времени, не может быть слова – немедленно!

Эпилог

Из истории заболевания. Больной более тридцати лет был прикован к постели с диагнозом церебральный паралич в особо острой форме, приобретённый в детском возрасте, после осложнения от перенесённого энцефалита. Больной доставлен в бессознательном состоянии в отделение скорой помощи, и переведён в нейрохирургическое отделение нашей больницы. Больному повезло, за его спасение взялась профессор нейрохирург из Италии – Майя Коршунова. Она возглавляет группу «Врачей без границ» в нашем городе, и согласилась провести показательную операцию на этом пациенте, с применением глубокого гипноза для пострадавшего. Операция длилась шесть часов, на глазах сотни студентов различных медицинских учебных заведений России и интернов, находящихся на практике в больнице. Когда операция была закончена, рано было говорить о благоприятном исходе и положительном эффекте, для излечения больного, но он, всё же, перенёс эти шесть часов сражения за свою жизнь. Раздались аплодисменты. Профессор зашла в палату. Это была молодая симпатичная женщина, говорящая с приятным акцентом, по-русски, её всегда окружало множество людей, она подошла к моей постели:

– Как чувствуете себя больной?

Я промолчал, показав большой палец.

– Ну, и хорошо!

Профессор перешла на французский, что-то объясняя коллегам. На груди у неё был медальон, какой-то камень, обрамлённый в золото.

– Это что?

Я спросил у доктора.

– Это подарок отца – Аквамарин. Это мой талисман, он всегда присутствует со мной, на всех операциях я его держу в кармане халата, я верю в то, что он помогает спасать людей.

Я её понимал. Врачи, подготавливающие меня к операции, говорили, что я был без сознания, но профессор не отменила гипнотической камеры, они, так и не смогли разжать кулак моей руки. В руке у меня был мой талисман, я не помнил, как он у меня очутился, он не был такой красивый, как аквамарин, но мне казалось, что это именно он спас меня во время операции. У меня была карточка, история болезни, но я совсем ничего не помнил из прошлой жизни. Я не помнил своего имени, я не помню где я живу, с кем, и зачем. Дзэн, дзэн, дзэн-ница, разрывался колокол больничной церкви, а мне, сквозь звуки колокола слышался чей-то женский голос:

– Дэн, Дэн, яичница!

Через месяц, меня выписали из больницы. В приёмном отделении меня ждал молодой человек. Я узнал его. У него на шее был точно такой же медальон, как у меня:

– Здравствуйте Борис Савельевич!

Глава 30

Таксист ругался, он не знал, куда меня везти. Сармат тоже не знал моего адреса. Выручила водительская смекалка, адрес моего проживания был в амбулаторной карточке, медсестра с удовольствием его предоставила, наградив молодого парня ослепительной многообещающей улыбкой. Но, красавчик оказался невнимательным, тем более с обручальным кольцом на руке. У медсестры, лицо, моментом, приобрело профессиональную невозмутимость и стало холодным, как лёд. Только тогда до меня дошло, что я был всего в шаге от морга, но Сармат, не дал мне развить мои мысли: об операции, о итальянке с русскими инициалами, он тащил меня в сторону стоянки такси – подальше от больницы и Снежной королевы, в полупрозрачном халатике медсестры. Я смотрел по сторонам:

– Это был не мой мир, не мой город.

Я радовался, что я – был я, только без уродливой волосатой бородавки, которая мешала всё время бриться. Я это, ещё в больнице уяснил. Дома мне показались серыми, а дороги были грязными, в воздухе стоял запах железнодорожных вокзалов, это я ещё в своём мире заметил, что вокзалы во всех городах пахнут одинаково, оказывается, этот стандартный набор запахов распространяется на все измерения во вселенной. Вокзал пах вокзалом, пивная – пивом, а я – больницей. Сколько себя помню, я всегда пах лекарствами. Кажется, память начала восстанавливаться! Таксист видимо спешил, нервно переключал скорости передач на автомобиле перед каждым светофором. Он трогался с места, не ожидая, когда зажжётся зелёный свет, разрешающий движение. Эта нервозность передалась пассажирам, и таксист сделал ошибку, на повороте он не вписался в вираж и выскочил на встречную полосу, под колёса большого грузовика. Нас, от удара, выкинуло за дорожное ограждение, в знаменитое городское болото, названное Французским. Это то, что успела зафиксировать моя память. Было темно, но у меня ничто не болело, я не понял, где я находился, пока Сармат не включил свет. Мы, наверное, умерли, или были на дне болота, из-за изгороди на меня смотрели маленькие бегемоты с крыльями. Значит, где-то недалеко была их мама: – подумал я. Сармат добавил яркости в светильник.

– Где мы?

Я услышал свой хриплый голос.

– Не знаю, похоже на ясли волшебной страны. Я здесь был, но совсем маленький, не помню ничего.

– А, как мы здесь оказались?

– Была авария такси, и амулеты выкинули нас в этот мир. Поверь, Савельевич, это не худший вариант. Лучше быть живым в яслях, для драконов, чем мёртвым в болотной жиже!

Я с ним согласился, что нам просто повезло. За окном была ночь, тёмная, волшебная. Бегемотики нас ели голодными глазами, но Сармат совсем не обращал на них внимания, он уступил мне лавку, а сам готовил себе постель на сеновале. Я вспомнил, что Сармат был родом из волшебной страны:

– Так это, и есть твой дом?

Сармат выключил свет, прикрутив фитиль, я раньше никогда не видел газовые фонари. Он понял мой вопрос.

– Нет, Савельевич, я городской житель, а это – деревня, Москва, кажется, называется.

Разбудило нас что-то невидимое, в окно пробивались первые лучи и небо только начало сереть, по комнате летали вёдра с сырыми окорочками, и весь