Сицилиец - Марио Пьюзо

Весь день Клеменца был занят: он послал часть машин и людей к месту встречи на дороге в Кастельветрано; другую часть — в городок Мадзара-дель-Валло, обеспечивать безопасность. Он высылал машины с интервалом в час: ищейкам, следившим за виллой, совершенно незачем было видеть, как из ворот выезжает целая автоколонна. Машины направлялись в разные стороны, чтобы окончательно сбить с толку любую слежку. Тем временем катер огибал юго-западную оконечность Сицилии — он покачается на волнах за горизонтом до зари, а затем стремительно влетит в порт Мадзара-дель-Валло. Здесь их будут ждать машины с людьми. Оттуда до Кастельветрано не больше часа езды, даже если учесть, что им предстоит сделать крюк, чтобы выехать на дорогу к Трапани, где их будет ждать Пишотта.

Майкл тоже лег на койку. Он слышал, как храпит Клеменца, и удивлялся и восхищался тем, что человек может в такой момент спать. Майкл думал о том, что через двадцать четыре часа он будет в Тунисе, а еще через двенадцать — дома с родными. После двух лет ссылки он наконец снова станет свободным человеком, ему не надо будет скрываться от полиции или зависеть от воли своих покровителей. Он сможет жить, как захочет. Но только если следующие тридцать шесть часов пройдут благополучно. Легкое покачивание катера убаюкало его, и, мечтая о том, как он проведет первые дни в Америке, он погрузился в крепкий сон.

Фра Дьяволо спал сном еще более глубоким.

В то утро, когда он должен был заехать в Трепани за профессором Гектаром Адонисом, Стефан Андолини завернул в Палермо встретиться с главой сицилийской Службы безопасности инспектором Веларди. Тот должен был сообщить ему об оперативном плане, намеченном полковником Лукой на день. Эти сведения Андолини передавал Пишотте, а тот в свою очередь — Гильяно.

Утро было чудесное, поля по сторонам дороги утопали в цветах. У Андолини еще было время в запасе, и он решил выкурить сигарету у придорожной часовенки, где под замком находилась статуя святой Розалии; он опустился перед ней на колени и вознес молитву. Она была проста и рациональна: он просил святую Розалию защитить его от врагов. В воскресенье он исповедуется в своих грехах отцу Беньямино и причастится. А сейчас слепящее солнце опаляло его непокрытую голову, и тяжелый, напоенный ароматами воздух вливался в его легкие, очищая их от никотина; Андолини почувствовал, что ужасно голоден. И дал себе слово хорошенько позавтракать в лучшем ресторане Палермо сразу после встречи с инспектором Веларди.

Инспектор Фредерике Веларди, глава сицилийской Службы безопасности, испытывал чувство благочестивого торжества, как человек, который долго и терпеливо ждал, не теряя веры в то, что господь наведет порядок в его мирке, и наконец дождался своего часа. Почти год, следуя прямым указаниям министра Треццы, помогал он Гильяно скрываться от карабинеров и от своих собственных летучих отрядов. Для этого встречался с этим чудовищем — Стефаном Андолини, Фра Дьяволо. По сути дела, весь год он был игрушкой в руках дона Кроче Мало.

Веларди вырос на севере Италии, где люди чего-то добиваются благодаря образованию, уважению социальных норм, вере в закон и правительство. За годы службы, проведенные на Сицилии, он проникся глубокой ненавистью и презрением ко всем сицилийцам, независимо от занимаемого ими положения. Богатым была чужда сословная честь, и ради того, чтобы удерживать в повиновении бедняков, они не гнушались вступать в преступный сговор с мафией. Мафия, делая вид, будто защищает интересы неимущих, на самом деле угнетала их, услуживая богачам. А крестьяне были до того гордые, что похвалялись совершенными убийствами, хотя им следовало бы за это пожизненно сидеть в тюрьме.

Но теперь все будет по-другому. Инспектор Веларди больше не связан по рукам и ногам, теперь он сможет спустить с узды своих ребят на мотоциклах. И люди снова поймут, что между его Службой безопасности и карабинерами, этими шутами гороховыми, нет ничего общего.

К удивлению Веларди, министр Трецца вдруг лично отдал приказ о задержании и помещении в одиночные камеры всех тех, кому были выданы пропуска с красной каймой за его подписью — эти магические кусочки бумаги, дававшие право их обладателям беспрепятственно проходить через посты на дорогах, носить оружие и не подвергаться арестам. Все пропуска должны быть отобраны. В первую очередь те, что были выданы Аспану Пишотте и Стефану Андолини.

Веларди предстояло поработать. Андолини ждал в приемной. Сегодня ему был уготован сюрприз. Веларди снял телефонную трубку и вызвал капитана и четырех сержантов полиции. Он их предупредил, что всякое может случиться. Сам он пристегнул к ремню кобуру с пистолетом, чего почти никогда не делал у себя в кабинете. И только тогда к нему впустили Андолини.

Рыжие волосы Стефана Андолини были аккуратно причесаны. На нем был черный в тонкую полоску костюм, белая рубашка и темный галстук. Как-никак, глава Службы безопасности — лицо официальное, и тут следовало проявить уважение. У Андолини не было оружия. По опыту он знал, что каждого у входа в штаб подвергают обыску. Он стоял перед столом Веларди, ожидая, когда тот по обыкновению предложит ему сесть. Но на сей раз приглашения не последовало, и он продолжал стоять — тут в голове его прозвучал первый сигнал-предупреждение.

— Покажите-ка мне ваш пропуск, — сказал ему Веларди. Андолини не шелохнулся. Он пытался разгадать суть этой странной просьбы. И соврал.

— У меня нет его с собой, — сказал он. — В конце концов, ведь я шел к другу.

И он сделал ударение на слове «друг».

Это взбесило Веларди. Он выскочил из-за стола и стал перед Андолини.

— Ты никогда не был мне другом. Я всего лишь подчинялся приказу, когда делил хлеб с такой свиньей, как ты. А теперь слушай меня внимательно. Ты арестован. Будешь сидеть в одиночной камере до особого распоряжения, и учти, голубчик, в подвале у нас стоит cassetta. Но давай лучше спокойно поговорим завтра утром у меня в кабинете, и, если ты не дурак, тебе не придется корчиться от боли.

На другое утро Веларди снова позвонил министр Трецца, а затем дон Кроче с более подробными разъяснениями. Через несколько минут в его кабинет привели Андолини.

Андолини провел ночь в одиночной камере, размышляя о своем странном аресте; теперь у него уже не было сомнений, что над ним нависла смертельная опасность. Когда он вошел, Веларди ходил по комнате, глаза его метали молнии, и было видно, что он в плохом настроении. Стефан же Андолини вполне владел собой. Он все заметил — и капитана, и четырех сержантов полиции, державшихся наготове, и пистолет на боку у Веларди. Он всегда знал, что инспектор ненавидит его, и ненавидел инспектора не меньше. Если бы ему удалось сделать так, чтобы Веларди выпроводил охрану, он мог бы прикончить его раньше, чем погиб бы сам.

— При этих sbirri вы не дождетесь от меня ни слова, — сказал он. «Sbirri» было оскорбительным жаргонным словечком, которым называли солдат Службы безопасности.

Веларди приказал четырем полицейским выйти, офицеру же знаком велел остаться. И подал ему еще один знак — быть наготове. После этого он занялся Стефаном Андолини.

— Я хочу знать, как мне захватить Гильяно, любая информация пойдет, — сказал он. — Когда ты в последний раз видел его и Пишотту?