Тайна Тихого океана - Игорь Чубаха

— Я омою копыта своей зебры в Ледовитом океане!

— А я перетрахаю все парижские варьете!

— А я буду торговать наркотой на Красной Площади! — передавалась через швабру руке вибрация стекла. Негры гудели, как театральная публика в антракте, и в предвкушении потирали руки. Вдоль дальней стены тянулся накрытый шведский стол, но черную массу пока к нему не приглашали.

Висящего за окном Зыкина мгновенно засекли бдительные секьюрити и из зала, и с пандуса перед зданием. От стыда Валере на это было начхать, пусть стреляют. Но что есть самое сладкое для негра в стране, победившей апартеид? Конечно, видеть, как белый выполняет самую грязную работу. Бдительные секьюрити про Валеру тут же забыли, а он не перестал для лучшей слышимости елозить по стеклу шваброй. И тут в зале обозначился всплеск оживления. Толпа забурлила, но под шумок рванувшихся к шведскому столу вежливо и непреклонно оттеснила охрана. Какой-то дряхлый старик с клюкой запричитал, что Мартин держал его на руках ребенком и затребовал персональное рандеву.

— Белая Мертвая Нога поднимается по правой лестнице! — выслушав сообщение транкинговой рации, испугано доложил один из рослых охранников худому негру, очень похожему на Курта Вонненгута. И по выражению почтения на лице охранника Валере сразу стало ясно, что худой — здесь самый главный. Конечно, пока не явился тот, о ком доложили.

— Рваное Лицо поднимается по левой лестнице! — с трепетом в повторил для худого сообщение охранник по другую руку.

Нетерпение толпы достигло апогея. Кто-то становился на цыпочки, кто-то по-гусиному тянул кадыкастую шею, тщась разглядеть одну из двух пока не шелохнувшихся дверей по краям зала. Чванливые генералы в расшитых золотом мундирах нервно сморкались в кружевные платочки.

— Белая Мертвая Нога свернула в наш коридор!

— Рваное Лицо свернуло в наш коридор!

— Белая Мертвая Нога приближается по коридору!

— Рваное Лицо приближается по коридору!

Толпа уже изнемогала. Толпа была похожа на загнанных жокеями в конюшню после скачек лошадей, чуть ли не сиреневая пена капала с губ истерзанных любопытством нубийцев, мавров и зулусов. Даже охрана забыла о долге сверлить глазами по сторонам. Все взгляды скрестились на дверях, половина на одной, половина на другой. И казалось, что от такого пристального внимания с дверей облазит дорогая вишневая планировка.

— Белая Мертвая Нога подходит к нашей двери!!!

— Рваное Лицо подходит к нашей двери!!!

Похожий на Вонненгута негр звучно хлопнул в ладоши, толпа распалась, образовывая широкую дорожку. Смазливые негритяночки запели что-то гаитянское и устроили снегопад из цветочных лепестков.

А по возникшему проходу навстречу друг другу медленно двинулись Мартин Борман и горбоносый индеец с ужасным шрамом в пол лица. И рожи их отнюдь не светились от счастья. С мстительной ненавистью Зыкин всматривался в распухшие черты партайгеноссе, не одному Зыкину сейчас плохо.

Колеса механического кресла (на этот раз под «Формулу-1») равнодушно выжимали слезно-прозрачный сок из рассыпанных девушками лепестков орхидей. В колбе капельницы зловеще бултыхался ядовито-зеленый раствор. Оставив правую руку свободной, в левой лапище Мартин держал пульт управления, из которого то выщелкивалось, то снова пряталось лезвие, словно змеиное жало. Деланно равнодушно Мартин мурлыкал под нос песенку:

Мариен вюрмхен, зетце дихь

Ауф майнэ хэнд

Ауф майнэ хэнд

Ихь ту дир нихьтс цу лайдэ

Эс золь дир нихьтс цулайд гэшэн

Растоптанные лепестки орхидей за индейцем заметали полы плаща-пылевика. Глаза индейца пылали ненавистью, казалось, не к одному Мартину Борману, а ко всему населению планеты. Правая рука латиноса болталась у бедра, где должен бы, а может, и на самом деле прятался под пылевиком верный шестизарядный револьвер. Пальцы руки поигрывали, будто индеец царапает что-то невидимое.

Виль нур дайнэ буттен флюгель зэн

Бунте флюгель

Бунте флюгель

Майнэ фройдэ

Сколь не медлили сближающиеся стороны, расстояние становилось все меньше и меньше.

— Теперь у тебя нет верных бороро, — прекратив напевать, надменно прошипел Мартин Борман.

И тут же в зале повисла гнетущая тишина. Собравшиеся ловили каждое слово, каждый скрип, каждый чих встретившихся закадычных врагов. Даже Зыкин за окном замер, превратившись в неподвижную мишень. Но какие вояки из негров? Рассредоточенные по окрестностям снайперы давно забили болт на отслеживание одинокого мойщика окон. Жара. Лень.

— А у тебя — твоих телохранителей с левосторонними сердцами!

— А зачем ты подослал в Бразилию русского генерала?

— Я рассчитывал, что все мегатонники ринутся выручать своего командира и развяжут мне руки в России. Скажу больше, я организовал еще и утечку информации о местонахождении ключей. Я позволил русской разведке узнать достаточно, чтобы испугаться настолько, насколько может испугаться кадровая разведка. Чтоб уж наверняка на территории России не осталось ни одного мегатонника. Чтобы русская разведка связала тебе руки. Чтобы никто не смог встать на моем пути к владычеству.

«Вот она где, правда!» — в бессильной ярости Зыкин так сжал швабру, что хрустнул держак, — «Вот оно как!»

— Что ж, мудро. Очень мудро. Кажется, я таки научил тебя ненавидеть все человечество, как и обещал в далеких шестидесятых.

— Значит, мы можем продолжить работать вместе? Ключ номер один у тебя?

— А почему бы нам и не продолжить работать вместе? Ты добыл ключ номер два?

— Покажи!

— Нет, ты первый покажи!

Над головами одиноко прожужжала мясная муха, села в блюдо с маринованными плавниками мурены[106]на шведском столе. Один охранник проводил ее стволом парабеллума, но стрелять не рискнул.

— Ладно, следи за руками, — Борман медленно пошарил по закромам кресла. Под колеса вывалился рулон марли, а Борман вытащил и воздел выше капельничной колбы есаульский яловый сапог.

Зыкин готов был поклясться подаренной Гердой куклой, что именно тот сапог, который остался на ноге молчаливого атлета-синоптика. От бешенства в жилах мегатонника циркулировала уже не кровь, а чистый адреналин.

— Мне тоже есть, чем похвастаться, — злорадно ухмыльнулся индеец и из-под полы явил на всеобщее обозрение сапог до пары, — Значит, отложим выяснение отношений на после победы? — коварная ухмылка Кортеса выдавала Зыкину, что тот припрятал против Бормана еще какой-то козырь.

— Да, на после путешествия в Россию. Гер Паплфайер, — повернул снисходительную улыбку Мартин к главному негру, — Самолет готов? — и в голосе Бормана Зыкину явно читался тайный замысел истереть индейца в порошок и развеять прах, лишь только индеец станет Мартину не нужен.