Лето Гелликонии - Брайан У. Олдисс

Король послушался совета отца. В далекий Панновал через Кзинт был отправлен в сопровождении хорошо вооруженного отряда посланник с поручением передать Первосвященному Це'Сарру, главе Священной Панновальской Империи, письмо с просьбой ускорить выдачу грамоты с разрешением на развод. Вместе с письмом посол вез драгоценные иконы и прочие подарки, в том числе и священные реликвии, на скорую руку сфабрикованные матрассильскими церковными умельцами.

Расправа с мирдопоклонниками, как это стали называть, не выходила из головы горожан и депутатов скритины. Шпики докладывали о ширящемся движении недовольных в столице, о готовящемся якобы восстании, о гонцах, отправленных в Оттассол, чтобы заручиться поддержкой тамошних обиженных баронов. Королю срочно нужен был козел отпущения. И его не пришлось долго искать - им стал главный советник СарториИрвраш.

СарториИрвраш - некогда любимый учитель Робайдая - мог стать в глазах нации отличной жертвой. Народ не доверял интеллектуалам, а у скритины были свои причины ненавидеть приспешника короля Орла, во-первых, за его длинные руки и принципиальность, а во-вторых, за его раздражающее красноречие.

Обыск покоев советника наверняка мог дать состав преступления того или иного сорта. В кабинете СарториИрвраша хранились заметки по поводу его экспериментов по скрещиванию других, мади и людей, которые он проводил в удаленном от дворца тайном питомнике. Кроме того, там были, конечно же, и любопытные с различных точек зрения страницы его бесценной «Азбуки Истории и Природы». В рукописях этой книги можно было надеяться отыскать довольно ереси, наговоров, а то и просто лжи против скритины и Святой Церкви. И тот и другой институты, получив такие улики, будут лизать от восторга сапоги короля! Обдумав все это, Орел послал к советнику солдат, возглавляемых самим архиепископом Матрассильского собора БранцаБагинатом, личностью, известной своей твердостью и непримиримостью.

Обыск, предпринятый в покоях советника, оказался удачным сверх ожиданий. В кабинете СарториИрвраша отыскался вход в потайную комнату (хотя тут скорее следовало рассчитывать на тайный ход за пределы дворца). В этой комнате обнаружили тайного пленника, вроде бы человека любопытнейшей наружности. Когда по приказу архиепископа солдаты тащили пленника вон, тот совершенно безумным голосом выкрикивал на староалонецком, что прибыл из другого мира.

Огромное количество бумаг преступного содержания вынесли во двор замка и сложили там в кучу. Советника схватили, и он предстал перед королем.

Несмотря на то, что уже было двадцать минут четырнадцатого пополудни, туман не собирался рассеиваться; напротив, мгла все густела, принимая желтоватый оттенок. Город внизу полностью затянуло туманом и дворцовый утес словно плыл посреди бескрайнего моря, вздымая над ним свои трубы, точно медленно погружающийся в пучину корабль. И, быть может, именно туман, навевающий клаустрофобию, был причиной нерешительности и колебаний короля между гневом и жаждой крови - и жалостью, между спокойной рассудительностью - и диким возбуждением. Неприбранные волосы Орла стояли дыбом, нос, словно служа предохранительным клапаном душе, переполняемой чувствами, то и дело начинал кровоточить. По коридорам дворца король не ходил, а стремительно бегал, вне себя от тупости придворных, сопровождающих его с подобострастными улыбками, не способных придумать ничего, кроме слов бесполезного утешения.

Когда советник и трепещущий от ужаса Билли были предъявлены королю, тот для начала наотмашь ударил СарториИрвраша по лицу. Потом, легко, как тряпку, подхватив пожилого человека с пола, Орел прижал его к груди и разрыдался, умоляя простить горячность, пачкая чарфрул советника новой обильной порцией крови из носа.

В момент наивысшего раскаяния короля ему доложили, что во дворец прибыл ледяной капитан Мунтрас, засвидетельствовать свое почтение монарху.

– Пусть придет позже, - ответил король. - Он скитается по всем странам - может быть, он принес мне вести о королеве МирдемИнггале. Вот что: попросите его подождать, я скоро выйду к нему. Проклятие, может он подождать, я спрашиваю? Весь мир может подождать!

И король продолжил проливать слезы и ругаться. Через минуту он снова велел вызвать к себе лакея.

– Бог с ним - зови этого ледяного капитана. Пускай тоже подивится на эту насмешку природы над родом человеческим.

Последнее относилось к Билли Сяо Пину, на которого король наконец соизволил взглянуть.

Испуганный окровавленным лицом короля Билли, чьи нервы после приключений последних дней и в особенности последней ночи были в ужасном состоянии, стоял переминаясь с ноги на ногу и изо всех сил сдерживался, чтобы не разрыдаться - это было бы сейчас, конечно, крайне неуместно. На его родном Аверне человека, позволившего себе то, что вытворял сейчас король, за подобную демонстрацию собственных чувств давно бы уже отправили в психиатрический изолятор. В трактате «О временах года Гелликонии, длящихся дольше, чем человеческая жизнь» о чувствах гелликонцев говорилось ясно и точно, хотя и кратко. «Эмоциональный уровень неоправданно высок», утверждалось там. Сверхвозбудимые борлиенцы считали иначе. Их король не был похож на благожелательно настроенного слушателя.

– Ээээ… здрасьте, - наконец выдавил Билли, сопроводив слова вымученной улыбкой. И оглушительно чихнул.

В дверях комнаты с поклоном появился Мунтрас. События разворачивались в одной из самых древних и тесных частей дворца, насквозь пропахшей известкой, хоть той известке и было уже четыре сотни лет.

Поприветствовав короля, ледяной капитан принялся осторожно и с любопытством осматриваться по сторонам, неловко переминаясь на плоских ступнях.

Король едва ответил на приветствия Мунтраса. Указав на груду подушек, он бросил:

– Можете присесть там - смотрите и молчите. Перед вами то, что мы нашли в гнилостном гнезде предательства, - глядите же и удивляйтесь.

Быстро повернувшись обратно к Билли, король спросил:

– Сколько же лет тебе пришлось томиться в застенке СарториИрвраша, неизвестное создание?

Несколько сбитый с толку великосветским характером обращения, Билли ответил не сразу:

– Неделю… может быть, восемь дней… я не помню, ваше величество.

– Восемь дней и есть неделя, чужеземец. Что ты такое: результат неудачного эксперимента?

Король расхохотался над своей шуткой, и смех эхом подхватили все присутствующие - не оттого, что шутка действительно была смешной, а больше от страха за собственные жизни. Никто не хотел разделить судьбу мирдопоклонников.

– Просто от тебя воняет… как от неудачного эксперимента.

Опять смех.

Вызвав двух рабов, король велел им вымыть Билли и дать ему чистую одежду. Когда пленник принял подобающий вид, подали вино и еду. Проворные слуги, изгибаясь словно ходячие луки, принесли на больших подносах дымящееся мясо козленка с красным рисом.

Пока Билли утолял голод, король, в минуты волнения пренебрегающий едой, расхаживал по залу. О чем-то размышляя, он время от времени прижимал к носу шелковый платок или разглядывал свое левое запястье, на котором его сын, РобайдайАнганол, вырываясь, оставил ногтями глубокую царапину. Вместе с королем по залу вперевалку расхаживал и архиепископ БранцаБагинат, здоровенный, пузатый, своими объемистыми формами, обтянутыми шафрановой с пурпуром мантией с кружевами, напоминающий боевой сиборнальский корабль, мчащийся под всеми парусами. Тяжелое лицо архиепископа могло бы принадлежать первому деревенскому драчуну и кулачному бойцу, если бы не мелькающее то и дело в прищуренных глазках священнослужителя добродушное веселье. При дворе архиепископ пользовался всяческим уважением как человек дошлый и тонкого ума, а также как союзник короля ЯндолАнганола в Святой Церкви.