Москва монументальная. Высотки и городская жизнь в эпоху сталинизма - Кэтрин Зубович

Совещание строителей стало своего рода упражнением в десталинизации – в преддверии секретного доклада, с которым Хрущев выступит через год и три месяца и который застигнет врасплох большинство участников ХХ съезда. Столь же неожиданной стала для многих и та огромная роль, которую сыграл Градов в событиях конца 1954 года[816]. Как можно догадаться, человек, скрывшийся под псевдонимом Градов, очень любил города. Но его страсть к градостроительству отнюдь не исчерпывалась выбором красивой фамилии. Георгий Градов родился в 1911 году в Херсонской губернии, получил образование инженера-строителя и архитектора. В начале 1930-х он окончил в Москве Высший строительный институт и начал работать в Военпроекте: строил типовые объекты – от казарм для красноармейцев до столовых для офицеров. В 1934 году Градова в числе первых приняли в аспирантуру Академии архитектуры СССР в Москве. Градов проникся духом времени, с головой ушел в поиски новых, сугубо социалистических форм архитектуры. А еще в те годы он участвовал в жарких спорах с наставниками – в частности, с Иваном Жолтовским – о роли классицизма в этом поиске новизны. Жолтовский и другие преподаватели Академии знали этого горячего спорщика под именем Георгия Сутягина. Лишь в 1940 году он возьмет себе фамилию Градов[817].

Представления Градова об архитектуре и градостроительстве сформировались в годы учебы в Академии. Там Градов резко критиковал господствующий стиль, проникался все большей неприязнью к классицизму и антипатией к наблюдавшейся среди его наставников и сверстников тенденции заниматься, по его мнению, «чисто эстетическими» вопросами. Позднее Градов охарактеризовал 1930-е годы как эпоху «фальшивого декоративного украшательства, которое впоследствии переросло в безудержные архаические излишества»[818]. Но в те годы молодой архитектор-инженер обрел в Академии авторитетных наставников. Он находил утешение в мастерских братьев Весниных и у Александра Иваницкого, чья мастерская располагалась в Московском государственном институте градостроительства, или Мосгипрогоре. Позже Градов так вспоминал то время: «Я был воспитан школой Весниных, Иваницкого в духе органической взаимосвязи нового социального-функционального содержания и формы, безусловно с учетом современной техники и требований экономики»[819].

Отличительной чертой подхода Иваницкого было как раз стремление объединять форму с функцией и применять научные знания в градостроительстве. Иваницкий был главным планировщиком Нижнего Новгорода с 1928 года до отставки с этой должности в 1935 году Он был планировщиком-прагматиком и ставил научную объективность и поиски выше политики и символики. Как пишет Хизер ДеХаан в своей работе, посвященной градостроительству в Нижнем Новгороде, «Иваницкий отверг идею, согласно которой городской план должен служить неким отражением власти и выражать своей политической эстетикой государственную мощь»[820]. Но к середине 1930-х наука уже уступила место символике, и генеральные планы городов превратились в проекцию мощи и власти Советского Союза и лично Сталина[821]. Итак, в ту самую пору, когда Градов черпал вдохновение в подходе Иваницкого к градостроительству, сам Иваницкий замечал, что его влияние на коллег ослабевает. Градов шел не в ногу со сталинской эпохой, явно выбиваясь из строя, и пройдут еще десятилетия, прежде чем у него под ногами появится твердая почва.

В более поздние годы Градов будет называть себя архитектором, который всегда старался сохранять верность конструктивизму. Ему было особенно интересно строить здания для общественного пользования, вдохновленные домами-коммунами 1920-х, и продолжать разработки в области экспериментального проектирования в духе первых лет советской власти. Как вспоминал позднее Градов, «занимать такие позиции на фоне всеобщего сползания к эклектике и эпигонству было очень трудно»[822]. В конце 1950-х и в 1960-е Градов снова получит возможность заняться проектами, навеянными конструктивистскими идеями[823]. Но в годы своего профессионального становления Градов вынашивал такие мысли об архитектуре, которые шли совершенно вразрез с веяниями того времени. Пока все коллеги-градостроители были увлечены неоклассицизмом и монументализмом, Градов чурался историзма и в работе всячески старался сохранять научную строгость и верность своим идеям. Судя по записным книжкам, которые Градов вел в 1940-е, он искал осязаемую связь между марксизмом-ленинизмом и городской средой. В те годы Градова воодушевляла работа первого секретаря Московского обкома партии Никиты Хрущева, чьи слова Градов занес в свою записную книжку. «Необходимо признать, – говорил Хрущев в 1930-е годы, – что ряд архитекторов несколько увлекается внешней стороной дела и нередко заботится лишь о том, чтобы дать красивый фасад, красивую картинку. Вопросы конструкции дома и внутренней планировки квартир отодвигаются некоторыми на задний план. Это большой недостаток»[824]. Неприязнь Хрущева к тому пути, по которому пошла в 1930-е годы сталинская архитектура, подтверждается множеством документов, она и служила для Градова источником вдохновения.

Еще при Сталине Хрущев неоднократно открыто выражал обеспокоенность тем, что градостроительное дело в СССР идет по неверному пути. В 1935 году на заседании ЦК партии, посвященном вопросам строительства, он привлек к себе всеобщее внимание, произнеся пламенную речь о необходимости массового жилищного строительства[825]. «Надо сказать прямо, – заявил будущий лидер государства, – архитекторы часто не думают о стоимости жилищ, которые они проектируют, не заботятся о советской копейке и совершенно отрываются в своих проектах от вопросов экономики. Это вредное явление надо ликвидировать»[826]. И спустя годы, когда сталинская эпоха наконец завершится, Хрущев попытается воплотить свои давние идеи в жизнь.

После того как Градов в конце 1930-х завершил обучение в Академии архитектуры в Москве и до появления на Совещании строителей в 1954 году, молодой инженер-архитектор трудился на крупных градостроительных объектах вдали от Москвы. Начиная с 1937-го, Градов проработал четыре года во Фрунзе[827] в качестве директора и главного архитектора Киргоспроекта – проектного бюро Киргизской ССР. В 1960 году, вспоминая работу Градова во Фрунзе, бывшие коллеги по этому учреждению высказывались о его достижениях благосклонно: «Градов… добился положительных результатов», строя Летний театр в центральном городском парке им. Панфилова[828]. В свою бытность во Фрунзе Градов работал и над проектами для других киргизских городов, в том числе для Оша и Каракола[829]. В 1941 году он уехал из Киргизии и вступил добровольцем в Красную армию. До 1945 года Градов прослужил сапером на Карельском фронте, где проявил себя очень дисциплинированным подчиненным и волевым человеком. В характеристике, которую выдали ему командиры, было написано: «Политически грамотен, идеологически выдержан, морально устойчив. Партии ЛЕНИНА – СТАЛИНА предан»[830]. Благодаря этим чертам Градов оказался очень полезен стране в военную пору, но они же пригодятся ему и в мирное время. В переходный период между эпохами Сталина и Хрущева упорство и идеологическая выдержанность Градова привлекут к нему внимание начальства.

В 1945 году,