Опекун для Золушки - Ева Никольская

– Что предлагаешь?

– Спуститесь к себе по потайной лестнице и наденьте перчатки.

Я кивнула и, развернувшись, побежала вместе с Геллой в противоположную сторону. Это и стало моей ошибкой. Следовало все же пойти обычным путем в сопровождении слуг, тогда бы я не очутилась в собственной комнате в гордом одиночестве и не услышала странно знакомую мелодию, доносившуюся из сада.

Там же…

Ноги ослабели. Покачнувшись, я оперлась руками на подоконник, жадно вглядываясь в залитый солнечным светом сад сквозь открытое настежь окно. Музыка, столь любимая когда-то, играла там: за густой стеной усыпанных розами кустов, за темными стволами вековых деревьев, за гибкими ветвями и пушистыми зелеными кронами. Звуки лились, сплетаясь в приятный слуху мотив, и губы сами начали шептать слова давно забытой песенки:

Куплет за куплетом, припев за припевом… мелодия проникала в душу, будила память, вырывая из ее недр то, что я должна была забыть навсегда.

Две женщины, прекрасные, как богини, сидели в увитой плющом беседке близко-близко, обнимали друг друга, гладили по лицу, волосам, смотрели в глаза, а потом касались губами губ. Две женщины, которых я очень хорошо знала. Моя любимая мамочка и ее лучшая подруга Лиза. Я стояла на тропинке, держа в руках музыкальную шкатулку, подаренную папой Ивара, и в недоумении смотрела на них. Пришла, чтобы рассказать какой-то важный сон, который увидела, задремав в гостях. Мама такие сны называла волшебными. На каменном столе возле подруг лежали бусы из разноцветных камешков, и один из них – белый, в виде капли – сиял гораздо ярче других.

Женщины, не замечая моего присутствия, продолжали делать непонятные вещи. Непонятные и неприятные! Мне было невдомек, почему мама целует тетю Лизу, а не меня или папу. Неправильность ситуации вызвала ярый протест, и, открыв шкатулку, я завела громкую мелодию. Подруги вздрогнули, отпрянули друг от друга. Мама вскочила и, торопливо пригладив волосы, бросилась ко мне. Лиза же принялась поправлять съехавший набок лиф домашнего платья.

– Мика, доченька, ты давно здесь? – испуганно пробормотала мама, пытаясь меня обнять.

– Почему ты целуешь тетю Лизу? – спросила я, вывернувшись из ее рук. От резкого движения музыкальный сундучок упал на дорожку. От удара механизм заклинило, и припев начал повторяться раз за разом:

– Я не целовала, мы просто разговаривали! – Мама лгала. Ее щеки пылали, голубые глаза лихорадочно блестели, а пальцы чуть подрагивали, то и дело касаясь кружевного воротничка. Испуганная и обескураженная, она смотрелась жалко.

– Мы просто играли, Микаэла. – Лизанда тоже вышла из беседки и натянуто мне улыбнулась.

А шкатулка все пела и пела о любви двух гордых птиц. Когда я слушала эту песню раньше, представляла себя и Ивара: повзрослевших, нарядных и обязательно у свадебного алтаря. Сейчас же под опостылевшие строки мне виделись мама с Лизой. Они крепко держались за руки, уходя в закат… от нас с папой!

– Ты врешь, врешь, врешь! – закричала я, топнув ножкой в розовой туфельке с атласным бантом. – Вы целовались, я видела, я знаю… я все папе расскажу-у-у… – заныла, глотая слезы. – И герцогу тоже! – пообещала, громко шмыгнув носом, и устремилась вглубь сада, ускользая от матери, вновь попытавшейся меня перехватить.

Странно, но две взрослые женщины, одна из которых была снотворцем, а вторая не только снотворцем, но и магом тьмы, так и не нашли сбежавшую семилетку. Может, плохо искали? Или я инстинктивно активировала какую-то защитную функцию своего дара, потому и умудрилась спрятаться от преследования? Забравшись под извилистые плети корней, свисавших с берега, точно маленький плетеный дом, я плакала там, пока не уснула. Дальнейшее происходило как во сне… вернее, во сне оно и было. По-прежнему находясь в полудреме, я снова услышала песенку из музыкальной шкатулки. Она манила, суля удивительное приключение, свободу и покой.

Я встала, не открывая глаз, и засеменила на зов лебедей, образы которых так ярко предстали перед моим внутренним взором. Они плескались в серебристой воде, ныряли за золотыми рыбками, курлыкали, отряхивая перышки. Такие красивые, белоснежные… мне хотелось прикоснуться к ним, погладить, обнять. И я вошла в озеро, не чувствуя холода, не обращая внимания на прилипшее к телу платье, на потерянную на песке туфельку. Все, чего мне хотелось, это обнять двух лебедушек и улететь вместе с ними в прекрасную страну, где царит вечная весна и цветет буйным цветом любовь.

За спиной раздался чей-то окрик, кажется, меня обозвали занозой, малолетней идиоткой, а потом еще и Золушкой хреновой. Затем последовал громкий всплеск, но я не отреагировала, зачарованно двигаясь к цели. Когда вода сомкнулась над головой, лебеди исчезли, зато нахлынул леденящий душу страх. Я захлебывалась, пытаясь сделать вдох, но вместо воздуха глотала воду. А потом меня вытащил из воды Ивар и спросил: «Жива?»

Я тряхнула волосами, приходя в себя. Прорезавшееся воспоминание заставило задуматься о мотивах моей матери. Почему она так старалась выжечь мой дар, а вместе с ним и память? Из-за брачного договора с герцогом Элориком, мечтавшим женить сына на снотворце, или из-за страха, что я, будучи сновидцем, узнаю ее секрет и расскажу папе.

А ее ли это секрет? Тот белый камешек в бусах на столе был подозрительно мне знаком. Кулон Глории светился похоже. Неужели Лизу с мамой намеренно толкнули в объятия друг друга, пробудив в них запретные желания? Но зачем? А главное кто? В городской резиденции герцога Элорика тогда, кроме его семьи и нас, были только слуги. Незаметные люди в черно-белой форме. Я не помнила их лиц.

Думая о прошлом, я рассеянно смотрела в окно, как вдруг увидела в саду знакомый силуэт. Светловолосая леди конечно же не была моей матерью, как не была она и Лизандой, но из-за цвета распущенных волос я все равно вздрогнула, сработала невольная ассоциация. Когда же поняла, что девушка внизу – Лилианна, заволновалась пуще прежнего. Позвала ее, не щадя голоса, но подруга даже не обернулась. Помянув бесов вместе с бездной, я выбежала в коридор и со всех ног кинулась к лестнице в холл, намереваясь нагнать графиню, пока она не наделала глупостей. Нутром чуяла, что злодей, едва не утопивший меня в детстве, решил провернуть тот же фокус и с Лилей.

На пути мне не встретилось ни одной души, вопреки словам Тары о столпотворении в нашем крыле. Даже позвать на помощь было некого! Вероятно, охрана отправилась в сад вслед за очнувшейся Лилианной, или в другой части замка что-то опять произошло, и все кинулись туда. Только Гелла, как верный страж, бежала рядом со мной, вселяя уверенность, что Ивар в курсе моих передвижений. Да и магические печати на руках никто не отменял – в случае опасности муж отыщет меня и спасет.