Французская революция - Дмитрий Бовыкин

В то же время Директория приняла постановление: «Любой, кто позволит себе потребовать [восстановления] королевской власти, Конституции 1793 года или Орлеанов, будет в соответствии с законом расстрелян на месте».

19 фрюктидора был одобрен пространный «Закон, касающийся мер общественного спасения, принятых в связи с роялистским заговором». Целью его было нанесение «правым» такого удара, от которого они уже не оправились бы. Он аннулировал результаты голосований в первичных собраниях и собраниях выборщиков в 49 департаментах, что означало автоматический отзыв всех депутатов от этих департаментов и аннулирование полномочий всех избранных на прошедших выборах местных властей. Возобновлялось действие закона, касавшегося родственников эмигрантов. Все эмигранты и неприсягнувшие священники, «которые посягали внутри страны на общественное спокойствие», подлежали депортации. Также высылались из страны и все родственники Бурбонов, включая Орлеанов, однако в этом случае предусматривалось, что Директория сама определит им место ссылки и позаботится выделить им средства к существованию из их собственных имуществ. Любой голосующий в первичных собраниях должен был прежде принести «клятву в ненависти роялизму и анархии, верности и преданности Республике и Конституции III года». Принятый незадолго до того закон о запрете частных обществ отменялся, предполагалось закрытие лишь тех, в которых будут выступать против Конституции III года. Предписывалось в течение года проинспектировать все газеты и журналы и прекратить выпуск тех из них, которые злоупотребляют свободой печати.

Два Директора (Карно и Бартелеми), равно как и 53 депутата (включая Пишегрю), приговаривались к ссылке с конфискацией имущества. Такая же участь ждала бывшего министра полиции Шарля Кошона, участников заговора Бротье и нескольких генералов. Всего по итогам переворота Законодательный корпус не досчитался 197 депутатов.

Через несколько дней два выбывших Директора были заменены. На место Бартелеми избрали Филиппа-Антуана Мерлена, которого, чтобы отличать от Мерлена из Тионвиля, обычно называют Мерлен из Дуэ. Юрист, депутат от третьего сословия в Генеральных Штатах, в Конвенте Мерлен сидел на скамьях Равнины, хотя и голосовал за казнь короля. В основном он работал в Комитете по законодательству, но после Термидора избирался и в Комитет общественного спасения. Член Института. Избрание его Директором было благодарностью за поддержку переворота в должности министра юстиции.

Место Карно занял человек с куда менее ярким политическим прошлым – Николя Франсуа де Нёфшато. Юрист, но одновременно ученый, переводчик, публицист и поэт, чья поэма, написанная в 13 лет, привлекла внимание Вольтера. Он был избран депутатом Законодательного собрания, а затем и членом Конвента, однако подал в отставку и тогда же отказался от назначения министром юстиции. Причины этих отставок не очень понятны, историки полагают, что Франсуа предпочел вернуться к литературной деятельности. При монтаньярах он провел 10 месяцев в тюрьме за постановку пьесы, которую сочли контрреволюционной. После Термидора при поддержке Ларевельера-Лепо он становится членом Института, министром внутренних дел и наконец Директором.

Историки нередко пишут о том, что 1795–1799 годы четко делятся на две части: до переворота и после. В обиход вошли даже термины «первая Директория» и «вторая Директория». На первый взгляд это действительно так: с 1797 года режим все чаще прибегает к корректировке выборов. Однако, по сути, в перевороте 18 фрюктидора не было абсолютно ничего нового: сама история Директории началась с нарушения конституции, с «декретов о двух третях».

Другое дело, что после 1797 года режим все чаще начал применять силу: в судах снизилось число оправдательных приговоров, в 53 городах Республики работали военные комиссии, вынесшие за два года 289 смертных приговоров и осудившие 91 человека на высылку из страны. Были высланы и около 10 тысяч священников (подавляющее большинство – с территории Бельгии), а около 1400 священников были приговорены к депортации в Гвиану. В ряде регионов для подавления волнений стала использоваться армия.

Однако самым важным было то, что, несмотря на все усилия правительства Директории, Революция продолжалась.

После переворота 18 фрюктидора для укрепления Республики стали активнее использоваться не только политические, но и идеологические инструменты. Одним из них стало внедрение нового республиканского культа, получившего название «теофилантропия» (от греч. «бог», «любить», «человек»).

Идея теофилантропии принадлежала Жан-Батисту Шмен-Дюпонте, опубликовавшему в 1796 году «Учебник для поклоняющихся богу и друзей людей», и его единомышленникам. Среди догм нового религиозного учения его создатель упоминал «существование бога и бессмертие души». Это была попытка предложить очередную вариацию «разумной» и «естественной» религии, которая могла бы занять место, ранее принадлежавшее Культу разума и Культу Верховного существа. Обязательства людей друг перед другом и перед родиной проистекали в новом культе из самой природы. Благом объявлялось все, что улучшало человека: жены должны были почитать своих мужей, дети – родителей.

Едва появившись, теофилантропия быстро стала завоевывать себе приверженцев. В их число вошли один из создателей Конституции III года Дону, художник Давид, поэт и драматург, бывший депутат Конвента Мари-Жозеф Шенье. После 18 фрюктидора теофилантропии начали покровительствовать власти: в частности, ее горячим приверженцем стал Ларевельер-Лепо, стремившийся сделать ее государственной религией, которая могла бы объединить республиканцев посредством праздников, и разработавший для этого специальную республиканскую литургию. Это вызывало у современников множество насмешек. Один из них вспоминал, что остряки переделали слово «теофилантроп» (théophilanthrope) в «кучу прохиндеев» (filoux en trouрe)». Талейран же, выслушав проекты Ларевельера, якобы сказал: «Позволю себе сделать вам одно замечание: Иисус Христос, чтобы основать свою религию, был распят и воскрес; я полагаю, что вам надобно попытаться сделать то же самое». Тем не менее теофилантропам был отдан ряд церквей, их тексты распространялись по школам. Поддержка нового культа сопровождалась гонениями на католицизм, историки иногда говорят даже о «второй дехристианизации». Формально теофилантропия была запрещена при Консульстве, однако уже с 1798 года, по мере усиления неоякобинской угрозы, она стала терять государственную поддержку.

В 1798–1799 годах Мерлен (из Дуэ) и Франсуа де Нёфшато пытались разрабатывать другой проект, имевший ту же цель: изгнать католицизм из повседневной жизни французов. Для этого планировалось глубже внедрять в нее республиканский календарь. 14 жерминаля VI года (3 апреля 1798 года) было принято постановление, требовавшее следить за тем, чтобы в официальных бумагах, афишах, газетах не фигурировали даты по старому стилю. Законы от 17 термидора и 23 фрюктидора (4 августа и 9 сентября) предписывали всем официальным лицам и школьникам отдыхать в десятый день недели. В этот день также запрещалось работать на виду у всех и заключать юридические сделки. Вместо этого муниципальные власти должны были организовывать местные республиканские праздники.