Возвращение в Оксфорд - Дороти Ли Сэйерс

— Что? — переспросила декан. — О боже!

В первые две недели триместра Гарриет почти не видела лорда Сент-Джорджа. С руки у него сняли повязку, но рука пока плохо слушалась, спортом заниматься он не мог и, когда они наконец увиделись, объявил Гарриет, что работает. Дело с телеграфным столбом и страховкой было улажено, родительского гнева удалось избежать. Несомненно, «дядя Питер» мог бы кое-что сказать по этому поводу, но, несмотря на свою язвительность, дядя Питер был надежен как скала. Гарриет решила поощрить академические занятия юного джентльмена и отклонила приглашение отужинать с ним и «познакомиться с предками». Ей не слишком хотелось встречаться с Денверами, и до сих пор знакомства удавалось избегать.

Мистер Помфрет был вежлив и внимателен. Вместе с мистером Роджерсом они сводили Гарриет на реку, взяв в компанию и мисс Каттермол. Все прекрасно себя вели, чудесно отдохнули и не упоминали о прошлом. Гарриет осталась весьма довольна мисс Каттермол: та явно решила выбраться из трясины и уже получила от мисс Гильярд обнадеживающий отзыв. Еще мистер Помфрет приглашал Гарриет с ним пообедать и сыграть в теннис: в первом случае она честно сказала, что уже приглашена, во втором несколько менее честно объяснила, что не играла уже сто лет, не в форме и вообще не увлекается теннисом. В конце концов, надо же когда-то и работать (исследование о Ле Фаню, «Меж ветром и водой» и «Просодия английского стиха» — уже немало). Нельзя тратить все время на студентов. Тем не менее в тот самый вечер, когда ее познакомили с мисс Ньюланд, Гарриет случайно встретила и мистера Помфрета. Она навещала выпускницу Шрусбери, которая теперь работала в Сомервиле, и когда на обратном пути, почти в полночь, шла по Сент-Джайлс, вдруг заметила компанию молодых людей в вечерних костюмах, столпившихся около одного из деревьев, украшающих улицу. Ей стало любопытно — она подошла поближе. Улица была почти пуста, если не считать нескольких машин. Верхние ветки ходили ходуном, а из разговоров тех, кто собрался под деревом, Гарриет поняла, в чем дело: мистер такой-то поспорил, что залезет на каждое дерево Сент-Джайлс и никакой проктор ему не помеха. Впрочем, было сомнительно, что в таком публичном месте и при таком обилии деревьев пари удастся выиграть. Гарриет собралась уже перейти улицу и двинуться в сторону «Ягненка и флага»,[177]как примчался еще один юноша, прежде стоявший на дозоре. Задыхаясь, он объявил, что проктор уже на углу Брод-стрит. Спорщик поспешно слез с дерева, и вся компания бросилась врассыпную: кто мимо Гарриет, кто в переулки, а самые храбрые — к небольшому огражденному участку, известному как Загон, на котором (поскольку он принадлежал не городу, а колледжу Сент-Джонс) можно было всласть поиграть в догонялки с проктором.[178]Один из бегущих поравнялся с Гарриет и вдруг затормозил.

— Это вы! — взволнованно воскликнул мистер Помфрет.

— Снова я, — ответила Гарриет. — А вы что, всегда бродите по ночам без мантии?

— Почти всегда, — признался мистер Помфрет, приноравливаясь к ее шагу. — Забавно, что вы меня все время ловите. Как удачно вышло, а? В этом триместре вы, кажется, меня избегаете. Но почему?

— Вовсе нет, — сказала Гарриет, — просто я была занята.

— Нет, избегаете. Я-то вижу. Хотя, конечно, смешно было бы ожидать, что я могу быть вам интересен. Наверное, вы даже не вспоминаете обо мне. Должно быть, вы меня презираете.

— Не говорите глупостей, мистер Помфрет. Ничего подобного. Вы мне очень нравитесь, но…

— Правда? Тогда почему вы не хотите меня видеть? Послушайте, нам обязательно надо встретиться. Мне нужно вам кое-что сказать. Когда можно с вами поговорить?

— О чем? — Гарриет вдруг охватило дурное предчувствие.

— Как о чем? Не мучьте меня так. Послушайте, Гарриет… Нет, вы послушайте. Дорогая моя, милая Гарриет…

— Мистер Помфрет, пожалуйста…

Но мистера Помфрета было уже не остановить. Его обожание не знало границ — и Гарриет ничего не оставалось, как замереть под каштаном у «Флага и ягненка» и выслушать самое пылкое признание в любви, какое двадцатилетний джентльмен когда-либо делал леди значительно старше и опытней его самого.

— Мне ужасно жаль, мистер Помфрет. Я понятия не имела… Но поймите, это же невозможно. Я старше вас лет на десять. К тому же…

— Да разве это важно? — Решительным, хоть и неуклюжим жестом мистер Помфрет отмел аргумент про возраст и вновь зашелся в припадке красноречия.

Гарриет сердилась и на него, и на себя, но ничего не могла поделать. Он любит ее, просто боготворит, он так несчастен, не учится, не развлекается — все думает о ней. Если она откажет, он этого не вынесет, не знает даже, что с собой сделает, не может быть, чтобы она ничего не видела, ничего не замечала… Он готов защитить ее от всего мира…

Мистер Помфрет был шести футов росту и весьма крепкого сложения.

— Прошу вас, не надо, — проговорила Гарриет, чувствуя себя так, словно бы командовала «Цезарь, фу!» чужой и весьма непослушной овчарке. — Прошу вас. Не надо. Нельзя же… — Вдруг тон ее переменился. — Не валяйте дурака! Вон идет проктор.

Мистер Помфрет в ужасе бросился было наутек. Но из-под арки рысью выскочили прокторские бульдоги,[179]взбудораженные после охоты за древолазами и жаждущие крови. Завидев юного джентльмена, который не только разгуливал без мантии после наступления темноты, но и заключил в объятия существо женского пола (mulier vel meretrix, cuius consortio Christianis prorsus interdictum est[180]), они радостно бросились на свою законную добычу.

— Черт! — выпалил мистер Помфрет. — Послушайте…

— Проктор желает говорить с вами, сэр, — сурово произнес бульдог.

Гарриет раздумывала, не тактичней ли будет удалиться, предоставив мистера Помфрета его участи. Но тут явился проктор: он был уже в нескольких ярдах от них и спрашивал имя и колледж виновного. Ничего не оставалось, как принять вызов.

— Погодите, господин проктор, — проговорила она, ради мистера Помфрета силясь подавить приступ мятежного хохота. — Этот джентльмен со мной, и вы… О, добрый вечер, мистер Дженкин!