Полураскрытая роза - Лиса Кросс-Смит

Винсент кивает.

– Моему мальчику будет тяжко. Думаю, ты понимаешь, – говорит Батист.

Они еще какое-то время болтают и выкуривают еще по сигарете. Винсент возвращается к предыдущей теме.

– Если говорить о Лу, то ты, Батист, наверное, все знаешь о сложных отношениях, правда ведь? Не хочешь со мной опытом поделиться?

– Ой, merde, ты посмотри, который час. Надо бежать. – У него через пятнадцать минут занятия. Подмигнув ей, он касается ее руки. – Извини за Мину. Она успокоится, правда. Она не должна была ничего об этом говорить.

– Ты сказал ей, что встречаешься со мной?

– Нет.

– Значит, нам больше нельзя в открытую пить вместе кофе? Тебе придется держать меня в тайне? – Эмоционально Винсент как сад вытоптанных цветов. Все это так странно и неуместно.

– Разумеется, я могу делать все, что хочу, так ведь? – говорит он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в щеки. – В пятницу концерт «Анчоуса», я тебе попозже напишу, ça te dit?

Магазин «Go Wilde!» снова открыт, и Винсент занята день и ночь: обжигает глину, делает серьги, обновляет веб-сайт и готовит заказы к рассылке. Она откладывает новую пару специально на день рождения матери Лу: это большие висячие «слезки» того же голубого цвета, что и свитер Лу с узором косичкой, который ей так нравится. С разрешения Лу она стащила у него эту вещь. Свитер лежит на ее кровати среди одеял и пахнет Лу. Она с ним спит.

Во вторник вечером она звонит Моне, чтобы рассказать о сообщении Мины, они долго это обсуждают и высмеивают. Когда Винсент кто-то раздражает, лучше всего звонить Моне, потому что, что бы ни случилось, Моне всегда на ее стороне и из сестринской солидарности тут же начинает ненавидеть потревожившего ее человека. Винсент рассказывает Моне, что Киллиан целовался с Ханной и что Ханна является к нему на порог. Она звонит Тео и пересказывает ему те же факты – ведь это тайны, которые она устала хранить.

Она устраивает видеозвонки с детьми, а потом с Рамоной, но ничего этого им не рассказывает. Когда она связывается с родителями, то тоже не грузит их тяжелыми разговорами. Талли присылает мейл, где перечисляет, что он видел золотого цвета: электрогитару в магазине и окрашенную в золото кадку с растениями перед пабом. Он пишет, что решил назвать первый альбом с ведущим лейблом «Золотой». Она отвечает, что ей очень нравится название, и пишет о золотой цепочке с тигром, не упоминая, откуда она у нее. Еще она пишет о золотой крышке на баночке каперсов.

Винсент и Лу переписываются и перезваниваются, что у них бывает нечасто. Она звонит ему и ведет прямой репортаж о голом барабанщике – он появился впервые после ее возвращения. Она хочет, чтобы Лу приехал, но не желает его об этом просить. Он занят, и скоро они увидятся. В среду он шутит, что уже близок к стойке на руках. В четверг присылает ей видео, как делает эту стойку у себя в спальне.

А еще в четверг – хотя в субботу и ожидается очередной букет – к ее дверям доставляют дополнительный букет подсолнухов от Киллиана и открытку: «Винсент Рафаэле. Ты моя любовь и мой свет. Прости меня за все».

Письма с сургучными печатями, написанные от руки, были типично в стиле Киллиана: романтичные и вдумчивые. Отчаянно извиняющиеся и нежные. На самом деле она не ставит своей целью продолжать его наказывать, и для нее нет вопроса, действительно ли он искренне сожалеет.

Она просто не может решить, имеет ли это еще значение.

В пятницу Агат появляется в квартире вся в оборках, на каблуках и с тремя видами домашнего печенья: лимонным песочным, кокосовым с шоколадной крошкой и сливочным. Она ставит их на стойку и устраивается на диване, чтобы выпить с Винсент вина.

Примерно через час они отправятся в клуб на концерт «Анчоуса». После возвращения в Париж Винсент еще не видела Агат, и поговорить о Батисте и Мине им пока не удавалось. Всю неделю Винсент с беспокойством ждала от Агат сообщения обо всем, но оно так и не пришло, а поднимать тему самой Винсент не хотелось.

– О'кей. Я так взволнована, но пришлось дождаться, чтобы сказать тебе лично! – поджав под себя ноги, говорит Агат.

– Про что? – Винсент делает глоток вина.

– Сегодня в полночь состоится премьера нового клипа Зиллы, где она появляется, кажется, в семи парах твоих серег. Песня называется «Les couleurs de mon cœur»[142]. Она собирается дать ссылку на твой магазин и все такое. Это будет грандиозно! Ты видела предыдущий клип? Около двадцати миллионов просмотров, а вышел он всего несколько месяцев назад. Все это мне рассказала ее стилистка. Она же дала послушать песню, мне очень понравилась. Но клипа я, честное слово, еще не видела. Стилистка хотела все обсудить с тобой, но я типа наплела ей, что ты якобы дала мне разрешение решать все вопросы, и сказала, что у тебя романтическое путешествие с молодым любовником, а когда вернешься, все эти подробности станут для тебя удивительным сюрпризом! Разве это не удивительный сюрприз? Я расхваливала тебя как могла и сказала, что ей не стоит упускать возможности воспользоваться твоими украшениями, ведь они великолепны. В общем, лучше подруги, чем я, у тебя просто нет, можешь уже это признать.

Агат откидывается на спинку дивана, на лице у нее сияет милая самодовольная улыбка.

– У-у… ух ты! Только и могу сказать «ух ты». И думать тоже! – говорит Винсент.

Она так старательно улыбается, что немного побаливает лицо. Видеть Зиллу в своих серьгах будет так весело, но чувство несколько тревожное, почти внетелесный опыт, и Винсент жалеет, что не может прокрутить время вперед, чтобы все уже было позади. Агат все говорит и говорит, она ужасно радуется, и это приятно. Винсент задает много вопросов, а Агат охотно отвечает.

Винсент дожидается, пока улягутся волнения, и тогда говорит Агат, что знает про нее и Батиста – говорит только потому, что больше откладывать не может. Она сообщает ей, что уже обсудила это с Батистом и что Батист рассказал про предложение тройничка.

– Я в курсе, что ты про нас знаешь… Батист сказал. Я не собиралась ничего говорить, пока ты сама не начнешь. Ты к Батисту ничего не чувствуешь, а? Батист 7000? – Закончив говорить, Агат расплывается в улыбке.

– Я к Батисту ничего не чувствую, нет. Ну то есть он, разумеется, привлекателен… но нет. И… когда мы были на концерте «Анчоуса», в