Нецелованный странник - Аякко Стамм

Она закрыла глаза от удовольствия, как ей было хорошо в этом танце, никогда в жизни Она не чувствовала столько счастья, спокойствия и уверенности в близости заботливой мужской силы. Она желала бесконечно кружиться, ведомая своим кавалером, и как бы не повернулась судьба дальше, Она знала, верила, что этот танец жизни не закончится никогда, они всегда будут вместе. Они кружили довольно долго, так что Она успела забыть и про свои скитания по подземелью, и про свои неразрешённые вопросы, и про то, как сюда попала, и про свое московское житьё-бытьё. Ей казалось, что Она всегда здесь была, что вся её жизнь лишь сплошной безостановочный вальс, и так будет всегда.

Наконец, оркестр замолчал, танец закончился. Она открыла глаза, чтобы поблагодарить своего кавалера и дать ему проводить себя до места, и остолбенела: никакого кавалера рядом не было, посреди пустого зала Она стояла одна и совершенно нагая. В зеркалах же Она всё так же видела себя в белом подвенечном платье рядом с улыбающимся мужчиной.

Вскрикнув, и машинально прикрывая тело руками, Она попятилась назад. Вдруг слезы ручьем хлынули из её только что счастливых глаз. Она резко развернулась и выбежала вон из зала.

Она бежала, не разбирая дороги, перескакивая через ступени, с трудом вписываясь в повороты, а слезы всё текли и текли из её глаз. Отчего Она плакала, куда бежала, зачем? Она не знала. Это была одна из многих женских странностей, не поддающихся никакой логике, которые даже сами женщины не могут потом объяснить, но именно за которые, в большой степени, их и любят мужчины. Наша героиня, слава Богу, не была исключением, она была женщиной до мозга костей – взбалмошной, импульсивной, непредсказуемой и прекрасной в проявлениях своей нелогичности. И как никто другой достойной любви, от которой она сейчас убегала.

Вдруг Она остановилась и (о, как это по-женски!) задумалась. Она снова стояла в темном холодном коридоре, одинокая, оставленная всеми, только теперь на ней не было даже полотенца. Опять всё сначала, снова блуждания в поисках неизвестно чего, а ведь ещё несколько минут назад Она, казалось, была так счастлива. Непреодолимая жалость к себе нахлынула на неё, и слезы вновь потекли по щекам. Но вдруг ей послышался звук проезжающей мимо машины. Она огляделась по сторонам и увидела недалеко от того места, где стояла, дверь. Опять дверь. Сколько их уже было сегодня, а в результате снова одна, нагая, среди холода, мрака и неизвестности. Она медленно подошла к новой двери и прислушалась. Снаружи отчетливо доносился шум городской улицы.

– Нет, не может быть, – произнесла Она вслух. – Это, наверное, уже галлюцинации, откуда в подземелье улица?!

Она ущипнула себя за руку и вскрикнула от внезапной боли, но шум за дверью не исчез. Напротив, Она отчетливо услышала смех проходящих мимо людей и характерное тарахтение проезжающего грузовика.

– Неужели там город, Москва, свобода?..

Она настежь распахнула дверь и действительно практически оказалась на шумной и многолюдной московской улице в час пик. Вправо и влево сплошным потоком ехали машины, извергая из своих недр клубы вонючих выхлопных газов. Мимо сновали нескончаемые толпы прохожих, спешащих по своим неотложным делам, или просто праздношатающихся. Никому не было до неё никакого дела. Тут один прыщавый подросток с давно не мытой головой отстал на шаг от компании себе подобных и, показывая на неё пальцем, заорал на всю улицу: «Смотри, пацаны, телка голая!». Ей казалось, что вся улица теперь, забыв о своих делах, смотрела в её сторону, а бойкий тинэйджер продолжал, обращаясь теперь к ней: «Эй, коза, пойдём с нами, сотню гринов получишь, не обидим!».

Вдруг улица поплыла куда-то в сторону, прыщавое лицо подростка, увеличиваясь, приблизилось вплотную, преобразившись в красную потную рожу утреннего мента-гоблина. Потом всё покрылось непроницаемой белой пеленой и исчезло совсем. Она потеряла сознание.

Очнулась она в постели, в той самой спальне, из которой началось её путешествие. Вопрос, как она здесь оказалась, уже не удивлял, метаморфозы и загадки стали уже привычными. Настроение было скверное, Она зашла в тупик и не знала, что предпринять дальше. Да ей, в общем-то, и не хотелось ничего предпринимать, всё уже предпринятое ею не дало никаких результатов, все усилия ни к чему не привели. Она всё ещё не знала, где находилась, и как отсюда выбраться. Но самое главное, Она не знала уже, хочет ли вообще отсюда уходить. Идти ей было некуда, в этом Она убедилась, стоя на пороге московской улицы перед ухмыляющимся прыщавым тинэйджером. Жить в том злобном мире по его волчьим законам ей не хотелось.

Хочет ли Она остаться здесь? На этот вопрос ответа тоже не было. Всё что здесь происходило, было ей непонятно, а значит, настораживало и пугало. Ей казалось, что все события, произошедшие с ней здесь, были какой-то пародией на тот мир, от которого Она только что отказалась и возвращаться в который не хотела. Так что же ей делать?

Во всей этой истории был только один момент, об утрате которого Она сожалела, и который хотела бы вернуть. Она помнила, как кружилась в вальсе, ведомая сильной мужской рукой. Музыка, такая прекрасная и чарующая, всё ещё звучала в её ушах. Зачем Она убежала? Может, ей стало стыдно своей наготы? Но Она всегда гордилась своим телом, и не без основания. Она часто демонстрировала его своим прежним возлюбленным в самых различных соблазнительных позах, её тело было её главным стратегическим оружием, и… нет-нет, уж чего-чего, а наготы своей Она не стеснялась. Что же случилось на этот раз? Почему Она повела себя, как девчонка, как школьница, застигнутая врасплох во время купания нагишом?

Может, Она испугалась пустоты возле себя, в то время как явно ощущала на своей талии руку, а все зеркала отображали её в подвенечном платье рядом со стройным, сильным молодым человеком в чёрном смокинге. Наверное. А кто бы не испугался? К тому же этот мужчина показался ей, почему-то, знакомым, где-то они уже встречались. Но где и когда? Может он один из её несостоявшихся женихов…? Вряд ли… Нет… Точно нет, он не похож ни на одного из них. Те не только вальс, двух слов без мата не могли связать, а этот… Где же Она видела его лицо, его точёную сильную фигуру в черном, явно дорогом смокинге…? Постой, постой…

Вспомнилось раннее холодное утро на набережной, закрытый магазин, нестерпимо хочется есть, от невезухи и отчаяния Она в шаге до самоубийства… И вдруг Он, с доброй и светлой улыбкой, уверенным и искренним взглядом, протягивает ей визитку и предлагает помощь. Она отказывается, Он уезжает. Потом вонючие лапы мента-гоблина, погоня, Она мечется по дворам и проулкам, преследуемая ревущим мотором и слепящими фарами, потом стройка, подъезд, лифт, три холодные чужие двери, Она звонит наобум в одну, буквально вламывается в раскрытую дверь квартиры… И снова Он, снова эти глаза и улыбка. Он тогда сказал ей: «Я знал, что Вы придете. Я ждал Вас» И вот Она пришла, и снова потеряла его. Где же теперь его искать?!

Она встала с кровати и увидела своё отражение в зеркале. Сейчас Она себе не нравилась, её красивое стройное тело казалось ей гадким и вульгарным. Чего Она добилась своим главным стратегическим оружием? Вдруг Она вспомнила о платье, о том самом подвенечном платье, которое она видела на портрете, изображавшем счастливую невесту, так удивительно похожую на неё. В сознании воскресли звуки вальса, и сотни, а может, тысячи зеркальных отражений, уносимые его вихрем. Они вторили ей, дублируя каждое её движение, и все эти отражения также были одеты в это самое платье. Постой, оно должно быть где-то здесь, в этой комнате…, ну да, в том большом резном гардеробе, стоящем возле стены…, Она видела его там утром, то есть когда впервые проснулась в этой спальне….