Боги и твари. Волхвы. Греческий Олимп. КГБ - Петр Хомяков

Тезей при этом даже не скрывал, что мечтает именно о дочери Зевса. Благородный античный герой показал себя в этом большим прагматиком. Он прекрасно понимал, что статус зятя царя богов весьма пригодиться в его нелегкой царской жизни.

Опять же по легенде, юную Елену до поры не трогали, а потом ее освободили братья.

Свежо предание, да верится с трудом. Впрочем, предание не столь свежо. А с трудом верится только в один момент. Что юную Леночку похитители не приобщили к тайнам любви.

В результате чего будущая зачинщица Троянской войны стала закоренелой нимфоманкой.

Афродита весьма точно определила, что Елена, бывшая к этому моменту женой царя Менелая, может стать проходной пешкой в весьма интересной оперативной комбинации.

И начала плести свою интригу.

Елена отметила красивого гостя с самого начала. Но никак не могла найти предлога для завязывания с ним более тесных отношений. Не флиртовать же в открытую на глазах у мужа?!

И она слушала их бесконечные истории о совместных боях, скромно потупив глаза.

Вообще, она умела показать себя, когда надо, тихоней. Елена имела внешность весьма привлекательную. Но Афродита явно ввела Париса в заблуждение, когда сказала, что спартанская царица равна ей по красоте.

Да, Елена была крупной блондинкой с весьма неплохой фигурой и длинными стройными и сильными ногами. В ней явно видна была северная кровь ее отца Зевса.

Но ее правильное лицо было, тем не менее, довольно заурядным. Единственной отличительной чертой были небольшие ямочки в уголках губ. Поэтому казалось, что она постоянно чему-то едва улыбается.

Чему? Это было загадкой.

Так и не разгаданной до настоящего времени. Ибо точно такая же полуулыбка Джоконды Леонардо да Винчи считается символом вековой загадки женской души.

Однако, многие физиономисты не согласны с этим. Такая постоянная полуулыбка встречается довольно часто у совершенно определенного типа женщин. Как правило, увы, сочетаясь с характером самовлюбленным и ехидным.

Поэтому, когда Парис увидел жену Менелая, он был разочарован.

В сущности, поехал, вернее, поплыл к Менелаю он действительно по поручению отца, царя Приама, а отнюдь не за Еленой. И суть предложений спартанскому царю была именно та, с которой мы только что познакомились.

Ибо в ней был весьма большой политический резон.

Троя чувствовала нарастающее отчуждение с Элладой. Но отказаться от торговых сверхприбылей не могла. Объективно торговая блокада Эллады Египтом была на руку Трое.

И она единственная из участников неудачного похода народов моря выиграла от этой авантюры, давно вернув себе собственные незначительные потери от неудачной экспедиции.

Но не стихающие слухи о предательстве троянцев в сочетании со столь различными последствиями неудачной войны для разных ее участников, грозили Трое войной со всей Элладой.

В этой войне, при всем богатстве Трои, и плачевном положении Эллады, троянцы, тем не менее, не имели никаких шансов победить.

Оставался, правда, весьма неправдоподобный вариант вернуться под совместный протекторат Египта и царства хеттов. Тогда действительно, Троя могла бы разгромить любую эллинскую коалицию с помощью империй Востока.

Но таких предложений неверному вассалу от восточных владык пока не поступало. Хотя в отличие от Эллады, торговлю Трои никто не блокировал. Более того, создавалось впечатление, что имперская метрополия поощряет рост потенциала Троады.

Но все же Приам был человеком эллинского мира, и не горел желанием заняться интригами с восточными партнерами. В этих интригах он бы проиграл наверняка. Не тот опыт коварства и интриганства был у него.

А вот сделать союзником простодушного и туповатого Менелая, зятя Зевса, было вполне возможно. И этот союз наверняка блокировал создание единой антитроянской коалиции в Элладе.

С таким заданием и весьма выгодными для Менелая предложениями и был послан в Спарту Парис.

Той ночью в его покои легко вошла Афродита.

– Ты прилетела прямо на мое окно? – удивился Парис.

– Это совершенно излишне. Просто отвела глаза дворцовой страже. Как настроение перед дальней дорогой? – перешла она к сути своего визита.

– Так себе. Особо плыть не хочется. Еще разразиться буря, да унесет меня в Египет. А мы все еще в состоянии войны с Рамзесом. Так недолго оказаться с содранной кожей.

– Да, любят они это дело, – нежная богиня любви жестко усмехнулась. – Но их можно понять. Скотины у них мало, а кожа вещь в хозяйстве полезная.

– Ты шутишь, богиня?!

– Разумеется, шучу. Не волнуйся. И не бойся попасть в Египет.

– Опять шутишь?

– На этот раз нет. Но об этом позже. А пока плыви смелее. Небеса не предвещают больших бурь с этой стороны. Спокойно приплывешь к Менелаю. И ревностно выполняй поручение отца.

– А обещанная тобой красавица, равная тебе?

– Разве можно быть равной мне?

– Но ты же сама говорила…

– Поменьше слушай, что говорят женщины.

– Тогда и твои советы я тоже не должен слушать?!

– В делах тебе советует не женщина, а богиня. Почувствуй разницу.

Она на миг задумалась.

– Придет же на язык такая дурь. Как приплыло откуда-то.

Она как будто забыла о нем. А Парис почувствовал досаду.

– О чем задумалась, женщина? Или богиня? И как прикажешь вас теперь разделять?

Она засмеялась.

– Не сердись, красавчик. Внешность не главное. На ложе эта спартанская царица почти равна мне. И потом, я не оставлю там тебя без своего внимания. В том числе и ночами.

– А этой ночью?

– И этой ночью тоже. Подвинься, красавчик, – сказала она, присаживаясь к нему на ложе.

– Ну, сребролукий братик, поработаем немного? – сказала Афродита Аполлону.

Скрыв от Зевса то, о чем он догадался, Аполлон, говоря современным языком, в неявном виде согласился сотрудничать с Афродитой. А потом на ложе она закрепила это сотрудничество. Причем не только в процессе феерических сеансов любви, но и в умных разговорах, когда богиня любви доходчиво напомнила Купале его собственные былые настроения и намерения.

Да, большую глупость спорол Гефест. Безнаказанно оскорблять можно рабынь, иногда цариц. Но никогда колдуний. Если, конечно, эти колдуньи настоящие.

– Что ты от меня хочешь?

– Сущего пустяка. Чего-то царь Крита долго задерживается на этом свете. Уж не претендует ли он на бессмертие?

– А тебе жалко?

– Знаешь, чего-то жалко вдруг стало.

– Слушай, сестренка, а чем ты отличаешься от Зевса?