Лунная нить - Изабель Ибаньез

Руми издает довольное «хм-м-м-м» и мягко касается губами моей кожи.

Я отстраняюсь и вытираю слезы.

– Что было дальше?

– Умак сбежал, – с досадой отвечает Руми. – Уехал на краденой лошади с кучей денег из сокровищницы Атока. Мне сказали, он направился в сторону джунглей.

Джунглей Яну? Нужно быть сумасшедшим, чтобы добровольно войти туда.

– Но зачем?

Руми пожимает плечами.

– Какая разница? Я больше никогда не хочу его видеть. Убью на месте.

– Думаю, то, что обитает в джунглях, справится с этой задачей не хуже тебя.

– Ох, надеюсь. Теперь остался только суд над Каталиной, – осторожно продолжает Руми. – Тамайя настояла на том, чтобы мы дождались, пока ты придешь в себя. Ты готова? Сегодня?

Я вжимаюсь в подушку и качаю головой. Я не смогу посмотреть ей в глаза.

– Mañana[84].

– Как скажешь, – отвечает Руми, нежно глядя на меня.

– Ее казнят? – еле слышно спрашиваю я.

– Не знаю, amor[85]. Я не знаю.

Он крепко обнимает меня, и я больше не пытаюсь отвлечься. Надо выплакаться.

* * *

Я просыпаюсь в темноте. Рука Руми лежит у меня на бедре. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, и медленно обвожу пальцем его профиль. В свете луны я могу различить лишь его крупные черты, выразительный контур нижней челюсти. Осторожно провожу рукой по его лбу.

– М-м-м-м, – мычит он сквозь сон. – Чего ты вскочила?

– Кажется, кошмар приснился, – шепчу я. – Мы спим в одной постели.

Он приоткрывает один глаз.

– Твой кошмар был об этом?

– Нет. Мне снилась Каталина.

– Конечно, стоило тебя спросить об этом, – зевая, замечает Руми. – В смысле, можно ли здесь спать.

Я улыбаюсь в темноте.

– Можно. Я, правда, немного шокирована, но…

– Я твой лекарь.

Раздается шорох простыней, и он тянется ко мне, чтобы поцеловать в щеку.

– Вдруг я тебе понадоблюсь?

– Конечно, – серьезно отвечаю я. – Ты настоящий профессионал.

– Ты всегда такая болтливая посреди ночи?

– Я переживаю за нее. Где она? Я знаю, она не спит. Каталина всегда читает по звездам, когда не может заснуть.

Руми вздыхает и трет глаза.

– Она на этом этаже.

– Отведешь меня?

Руми снова вздыхает, но затем все же встает и помогает мне выбраться из кровати. Подает халат и надевает на меня сандалии. Берет за руку и ведет в самый конец коридора, где стоят двое стражников.

– Я подожду снаружи, – сонно бормочет он.

Напоследок Руми сжимает мою ладонь и садится на пол, прижавшись спиной к каменной стене.

– Мне нужно поговорить с ней.

Один из стражников кивает.

– Как вам угодно.

Я делаю глубокий вдох и вхожу. Каталина стоит на балконе, запрокинув голову. Она водит в воздухе указательным пальцем, словно прочерчивает невидимые линии между звездами.

– Я знала, что ты придешь, – говорит она.

Я подхожу ближе, но останавливаюсь в дверном проеме балкона.

– Я хотела попросить прощения.

– Ты бы поступила иначе, если бы могла все исправить? – с напором спрашивает она.

– Нет, – отвечаю я. – Но это не значит, что я хотела причинить тебе боль. Мне очень жаль.

Каталина по-прежнему стоит спиной ко мне.

– Я не приму твои извинения, так что можешь идти, Химена.

– Ты не хочешь узнать почему?

– Нет, – отрезает она.

Сглотнув, я киваю. Мне хочется столько всего ей сказать, но я не буду настаивать. Если она не хочет слышать, я лишь впустую потрачу время. Я хочу поговорить с ней, а не вести монолог. Повернувшись, я возвращаюсь с балкона в комнату.

– Подожди.

Я оборачиваюсь, и во мне вновь загорается надежда. Но она все еще стоит спиной.

– Ладно. Почему?

От обиды в ее голосе разрывается сердце. Я больше не могу жить в мире Каталины – вернуться во времена, когда лаксанцы из последних сил боролись за выживание, когда иллюстрийцы выгоняли их из собственных домов высоко в горы, лишая воздуха, которым они дышали, и земли, по которой они ходили сотни лет до нас.

Как мне все это объяснить?

– Я просила тебя отказаться от переворота, потому что Инкасисе нужна королева, которая объединит людей и сократит разрыв между ними. Нужно положить конец войнам и угнетению. Никто не заслуживает унижений, – начинаю я, разводя руками. – Если все будет как раньше, это приведет лишь к новым смертям. Одни и те же ошибки будут повторяться снова и снова. И в конце концов люди поднимут еще одно восстание – на этот раз против тебя.

Каталина вцепляется в перила и ссутуливается. От ее гордой осанки не остается и следа. Она вздрагивает и закрывает лицо рукой. Мне хочется обнять ее, но я заставляю себя не двигаться с места. Никто больше не будет бороться за нее. Она осталась совсем одна, и она знает это. Пусть, пусть прочувствует: может быть, тогда она наконец осознает свою неправоту и поймет, что ей не следует бороться за трон.

– Поэтому я и предала тебя, Каталина, – шепотом продолжаю я. – Я хотела закончить войну, а не начинать новую.

– Убирайся, – отвечает она. – Просто убирайся.

Каталина оборачивается, и от ее взгляда мне хочется провалиться сквозь землю.

Я пересекаю комнату, пытаясь стереть из памяти это лицо. Но не думаю, что это возможно. Руми ждет за дверью и с готовностью принимает меня в свои объятия. Я прижимаюсь щекой к его мягкой хлопковой тунике. Он ласково гладит мои плечи и, взяв за руку, отводит обратно в комнату.

– Я могу как-то помочь? – шепчет он.

Я качаю головой. Чем тут поможешь. Я потеряла Каталину навсегда. Завтра это просто подтвердится публично.

* * *

Утром Руми, хитро улыбаясь, помогает мне одеться. Дразнится, заигрывает, целует – и я уже не знаю, куда себя деть от смущения. Я понимаю, зачем он это делает, и с радостью позволяю себя отвлечь. Мне нравится, когда он рядом. Даже очень. Особенно после того как он наконец начал стирать одежду. Когда я озвучиваю эту мысль, Руми взрывается от хохота.

– Да что смешного? – спрашиваю я. – Я серьезно, Руми. Этот странный запах, мягко говоря, очень настораживал.