Моя ненормальная - Алексия Кинкейд

загостилась, любимая доченька, — последнее слово выплёвывает, будто грязь. Жилистая рука медленно растирает выступающую кровь по щеке.

Этот извращенец рисует моей же кровью сердечко. Сердечко, блять!

Вздрагиваю. Меня откровенно и наглядно колотит. Обреченность накрывает плотным полотном. Нет выхода из этой ситуации. Мне не поможет полиция, или другие инстанции власти.

Эта мразь является официальным моим опекуном до дня рождения.

Кто он ей??

— Вставай!

— Паспорт… — лепечет ненормальная, автоматически потираю ушибленное ею плечо.

Хорошо не в голову попала…

Стою у входной двери. Вслушиваюсь в диалог.

Мужской голос абсолютно не похож на голос блондина. Дополнительно слух улавливает ещё одни шаркающие шаги.

Грузный.

Здоровый мужик.

— Нахуя тебе паспорт, Лялька? В подвале он точно тебе не понадобиться, — ядовито выплёвывает слова. — Или ты думаешь после того, что ты учудила, я тебя на Бали повезу?

В них столько пренебрежения, что даже я морщусь.

Что это за хрен такой? О каком подвале речь?

Аккуратно заглядываю, но вижу только один угол комнаты. И то что вижу мне ахренеть, как не нравится. Около стола мордой в пол лежит блондин. Рожа кровавое месиво. Нос сломан сто процентов.

Да, что за нахрен такой тут происходит? — заношу ногу, но не двигаюсь.

Воронцов, тормози! Оно тебе надо? Мелкая карманница с багажом в виде какого-то придурка?! Иди домой, блять! Просто повернись и топай мелкими шажками. Денег тебе что ли жалко? Карты-то ты уже восстановил, права привезут новые уже завтра, а билеты…Да! Блять!

Бесшумно извлекаю смартфон из кармана. Набираю комбинацию из трёх цифр и адрес. Отправляю парням. Если не успеют, хоть соскребут моё бездыханное тело с грязного пола этой задрыпанной холупы.

— Давай, сука! Шевелись, блять! — звук удара становится катализатором для меня.

Определяет мои дальнейшие действия. Без раздумий захожу…

Ну, конечно, твою мать. Тут впору закатить глаза и сказать самому себе — А я же тебя просил! Вали нахрен! Но нет…

Двое у стены, один охранник рядом с сидящим в кресле быдлом и ещё один у окна…Ну, давай, рыцарь, твою ж мать, импровизируй пока подмога не подоспела.

— Добрый вечер, — улыбаюсь.

На девчонку, лежащую в ногах мужика, не смотрю. Отмечаю её рваные движения и только. Жива, пока этого достаточно.

— Ты кто такой? — преграждает путь качок.

Выше меня на голову и, конечно же, шире в плечах. Копирую его позу, ловлю психологический контакт — смотрю промеж глаз. Читал где-то…

Парень не подводит, тушуется и опускает голову.

— Вали отсюда, — прилетает сбоку.

— Обязательно… — делано соглашаюсь.

Обвожу взглядом комнату. Бедный блондин, жалко парня. Помяли знатно, но Слава Богу в сознании. Глаза от ужаса квадратные. Испугался. Вопрос только, за кого?

Врать не буду, у самого очко сжимает. Хоть во мне девяносто килограмм живого веса и мастер спорта по боксу…Этих, вряд ли вывезу один. С первого взгляда видно — бывшие бойцы, вояки, отбитые.

И отсюда вопрос: и нахуя оно тебе надо было, Воронцов? М?

Можно до посинения накидывать себе тупые вопросы, закатывать глаза и ругать себя, но не в данный момент. Сейчас надо что-то предельно быстро решать. Например, каким образом выйти живым, желательно с этой ненормальной и вот тем блондинчиком валяющимся под столом.

— Вали отсюда, утырок, пока цел, — а это, кстати, мне.

А дело говорит бритоголовый, но…

— Как скажете, девушку отдайте и, даже без слёз и прощаний, уйду, — с иронией выдаю свой ультиматум.

Но, кажется, ребята не оценили. Легкий кивок головы главаря в мою сторону и понеслось.

На моё счастье, охранники по первости не видят во мне угрозы, поэтому кидается на меня только тот, что стоял у окна. Его вырубаю тремя ударами.

— Ты, чё блять! — ревёт позади стоящий.

Едва успеваю увернуться. Чиркает лапищей по раненому плечу.

Идиот, ты Воронцов, от этой занозы только неприятности, — мысленно ругаю себя, но бросить девушку в беде? Это как?

Меня не так воспитывали. Пусть даже это не девушка, а королева ада.

Просираю удар со спины. Решили всё-таки действовать кучно. И здесь шансов у меня не особо много, выкупаю этот момент сходу, но всё равно не сдаюсь.

На глаза набегает струйка, и это точно не вода. Смахиваю, но капля всё же попадает. В глазу печёт, разлепить не получается.

М-м-м, твою мать, — шиплю от боли, когда здоровяк захватывает на удушающий.

— Ты больной? — тихо мне в самое ухо. — Девка нежилец, тоже хочешь. Притворись дохлым.

Удивляюсь внезапной, своеобразной помощи от охранника психа, который сидит наблюдает за дракой с довольной рожей. Внемлю, естественно.

Этот товарищ прав. Как бы я не махался — один против четверых в поле не воин.

Сбоку прилетает удар по рёбрам, очнулся первый. Мстит сука.

Удары сыпятся, как град летом. Резко и без продыху. Берут массой и количеством. Очередной прилет подкашивает ноги и я падаю.

Сворачиваюсь на полу. Пытаюсь вдохнуть.

Тварь. Видимо сломал рёбра. Лёгкие при вздохе обдаёт кипятком. Обваривает гортань, по телу огненная судорога пробегает раз за разом. Боль сковывает тело.

Разлепляю глаза и врезаюсь в ошалелый взгляд этой Ненормальной. Испуганный, полный ужаса и боли. По лицу тонкий ручеёк крови стекает прямо в ложбинку груди.

Машет головой. Пропитанные кровью кучеряшки падают на лоб, прилипают кровавым разводом к лицу. Чем же ублюдок так саданул?

— Не надо. Убьёт тебя, — беззвучно шепчет.

— Давай, идём, — грубо хватает её выше локтя и тащит за собой главный псих.

— Стой, — превозмогая боль пытаюсь встать и тут же получаю удар в голову.

Темнота, будто в старом фильме, обволакивает со всех сторон, пока полностью не уносит сознание.

Пока без сознания боль не чувствуется и это радует. Но стоит только прийти в себя, она пронизывает острым копьём в те точки тела, куда досталось больше всего.

— Пиздец! — меня аккуратно переворачивают, и я с трудом открываю слегка заплывший глаз.

Теперь я красавчик, ни дать ни взять, твою мать…И как теперь на работу ходить? С людьми общаться? Отец будет в восторге.

— Жека, блять, что случилось? — не голос, а колокольный звон. Тише, хочется проорать…

— Кто это сделал? — да мать вашу!

— М-м-м, заткнитесь все, а… — тишина, блаженная, дарящая свободу от боли.

— И всё же? — не унимается Матвей.

Его голос звучит в отдалении, сливается со стонами и шуршанием. С помощью парней кое-как сажусь. Скопившуюся во рту слюну и кровь, сплёвываю на пол. Эта квартира и так напоминала барак, а теперь стала просто свалкой поломанной мебели.

— Ты как? — осматривает меня Матвей.

— Нормально, но рёбра походу сломал сука, — целой рукой прохожусь и стону от боли.

— Кто это сделал? — повторяет