Тишина камней - Сергей Савочкин

Их было пятеро, но верхом только четверо: охотники на мускулистых, рослых илори с густыми, светлыми фризами. Лошади вальяжно гарцевали, под стать своим всадникам. Одно животное без наездника мирно жевало сочный куст у отхожей ямы.

В центре самый крупный — с растрепанной бородой, в темном, округлом шлеме с узкой прорезью для глаз и рядом шипов на макушке купола. Кожаная бармица крепилась к шлему ремешками, а к ней — наплечные пластины, ощерившиеся такими же шипами. Грудь закрыта массивным щитом с искусной гравировкой переплетающихся молний по краям, а в середине красовалось изображение диска Нари с лучами, выпирающими за края. Из-за пояса охотника торчал эфес меча с круглой дырой в вершине. Мужчина почесал под щитом, — Мельзинга заметила перстень с крупным каргом хлазы, — и спрыгнул с илори. Остальные продолжали верхом деловито двигаться, заставляя народ прижиматься друг к другу кучнее. Броня чужаков была заурядна для охотников: защитные гвиртовые пластины, отличающиеся от обычных волнистыми следами вплавленных зеленых каргов, соединялись друг с другом кожаными ремнями. Ни у кого больше не было шлема. Скорее всего, спешившийся являлся предводителем отряда.

Он снял шлем, подвесив его к подпруге, широко шагнул навстречу ропщущим жителям. Те недовольно и обеспокоенно загудели: отступать было некуда — сзади полыхал дом старейшины, который совершенно растерянный сидел на лавке у соседнего сарая, а по бокам суетились конные. Маленькие, прищуренные глазки обратившегося к людям здоровяка были похожи на бездонные дыры, таящие первобытную угрозу. Он часто закатывал их, по-видимому совершенно не контролируя это действие, а темные мешки под глазами отвратительно подрагивали.

— Вам не стоит меня бояться! — громко заявил охотник. — Мое имя Коган Халла, и я пришел, чтобы забрать по праву принадлежащее мне. Всего лишь.

При этих словах сердце Ри учащенно забилось, юношу охватил жар волнения.

— Зачем ты поджег мой дом? — Старейшина поднял седую голову. Голос звучал потухше, с едва заметными нотками обиды. Сделанного не воротишь, но пожар был худшим из несчастий, поэтому хижины строились на достаточном расстоянии друг от друга, чтобы возникший очаг огня не перекинулся на соседние постройки.

— Ради всего прекрасного, что создал Шенкарок — прости окаянного Акти Мизум. — Коган Халла развел руками, — на левой сверкнул перстень, а правая была в кожаной перчатке, — показал, что не имеет злых намерений, не обнажил оружие. — Этот болван вечно напивается да что-то поджигает. — Командир отряда сурово посмотрел в ту сторону, где в траву с лошади свалился соратник. — Он будет наказан непременно. Любым способом, который ты назовешь сам.

Старейшина лишь покачал головой, а Коган продолжал:

— Если бы вы принимали хлазу, я с радостью возместил бы ущерб, но могу предложить лишь помощь рук для восстановления стен и крыши твоего…

Охотника прервал вышедший из толпы тучный мужчина в темном камзоле с вышивкой белой нитью по вороту и рукавам. На лысой макушке небольшой головной убор, называемый пупоной, в виде низкой квадратной шапочки из овечьей шерсти. Такие носили лишь судьи. По-видимому, он, поняв, что нападавшие угрозы не представляют, решил взять переговоры на себя и без особой твердости, как бы заскучав, сообщил:

— От имени владетеля Тэи из рода Гирей, данной мне судейской властью заявляю о своем присутствии и неприкосновенности.

Коган сверкнул глазами, трое всадников напряглись, натянув поводья: илори тоже не понравился неуважительный тон говорившего.

Ри показалось, что Мельзинга слышит скрип зубов.

— Конечно. — Охотник слегка склонил голову, улыбнувшись. — Мы должны чтить глас и дело странствующих судей, иначе нас ждет беспробудная анархия, как во время хеллизии. Но вы же прибыли не по наши души, верно? Насколько я знаю, судьи не вмешиваются в совершаемые деяния, а лишь в совершенные и только по вызову отчаявшихся. Повторяю: я прибыл затем, чтобы забрать свое. Надеюсь, никто не против?

Последние слова прозвучали с вызовом.

Старуха-обрядчица тоже выступила вперед:

— Но у твоего брата ничего не было! Шкурки да мех. Можешь забрать и оставь нас в покое!

Судья потянул Мельзингу за рукав, предлагая успокоиться.

Коган погладил бороду, расправляя ее по щиту. Он не торопился с ответом.

— Последний раз, когда я видел Каба, — а было это давно, признаюсь, — рядом с братом цвела роза невиданной красоты. По имени Нон. Не думаю, что лепестки ее уж совсем увяли, я бы посмотрел.

— Нон умерла при родах! — выкрикнул кто-то осмелевший. — Убирайся!

Илори Когана фыркнула и суетливо затопталась. Самый коренастый из охотников резво спрыгнул и, выхватив из бокового крыла сбруи короткий лук, присел перед командиром на одно колено. Нижняя часть его лица была прикрыта черной повязкой, а лысый череп блестел от пота. Доспех в основном состоял из переплетающихся тонких ремешков. За спиной торчал колчан с оперенными стрелами.

— Ну-ну, Пото, тише. — Коган похлопал по ребристому боку илори, будто успокаивал животное, а не телохранителя. — Никто не думал мне угрожать. — Он повернулся к охотнику, который постоянно довольно улыбался: — Руда, ты ведь обыскал дом моего братца?

Тот кивнул и еще больше натянул самодовольную ухмылку предвкушения.

— А где же его сынишка? И тело Каба где? — Коган вопрошал строго, но будто безразлично: он просто соблюдал традиции.

В толпе зашушукали об отсутствии мертвеца, и только Мельзинга заметила, что охотника интересовало только отсутствие племянника.

— Пусть выйдет! — Коган требовательно повысил голос. — Я просто спрошу, не желает ли он отправиться со мной. Если нет, то настаивать не буду. — Отмерив порцию внимания каждому жителю Энфиса, он добавил: — Обещаю, хотя могу и потребовать! Лишняя пара рук в Тишину мне пригодится. Только и всего.

Старуха, а вместе с ней и Ри, заметили капли раздражения, которые стали накапливаться в потоке слов Когана.

— Отдайте мальчишку! — вдруг нервно завизжал один из чужаков, до того наблюдавший безучастно. Его борода была аккуратно подстрижена, а в мочках ушей сверкали кольца с зазубринами внутрь. Волосы завиты в многочисленные короткие косички. Защитные пластины более, чем у других, имели гвиртовые отливы и особенно ярко отражали бушевавший пожар.

— Лиссо! — резко огрызнулся Коган, косясь на старейшину. — Успокойся!

Лиссо лишь поморщился, но промолчал.

— Я хочу лишь поговорить с ним, — поспешил перебить растущее возмущение предводитель отряда, смягчив тон.

Ри почти успокоился и хотел уже выйти, где-то внутри даже затрепетали спасительные мотивы, потускнели данные отцу обещания, а груз самостоятельного принятия решений потихоньку облегчал вес, давивший на плечи, но нить Мельзинги решительно натянулась. Ри спустился в высокий бурьян лопухов.

— Рийя Нон!

Парень вздрогнул. Он знал его имя!