Помощница лорда-архивариуса - Варвара Корсарова

Освальд ждал меня у забора и нервно вертел головой, высматривая, не появился ли привратник Эофим. По забору неуклюже кралась хозяйкина кошка Кальпурния; спрыгнула, постояла в раздумье, приблизилась к Освальду вихляющей походкой и начала тереться о сапог. Сын старейшины брезгливо подобрал край одеяния, огляделся, а затем что есть силы ударил ластящуюся кошку каблуком по голове так, что несчастное животное отлетело на несколько локтей и недвижно повалилось на землю, не издав ни звука.

Освальд всегда был жестоким и трусливым парнем. Любил нанести удар исподтишка; наши детские игры обычно заканчивались дракой.

Отпрянув от окна, я быстро повязала чепец, наспех нацарапала записку Резалинде и положила ее на саквояж — мне не хотелось лишиться последних вещей. Затем быстро выбежала из комнаты и устремилась к черному ходу.

Через минуту я выскочила на задний двор, вышла в темный переулок, скрытый высоким забором от посторонних глаз, и двинулась прочь от доходного дома госпожи Резалинды и ожидавшего меня у главного входа Освальда.

Стоило поспешить — солнце уже поднималось, Небесные Часы показывали восемь утра, а кандидатам было назначено явиться в дом лорда-архивариуса Клаудиуса Дрейкорна в полдень.

Несмотря на бессонную ночь, я шла довольно бодро. Меня толкало вперед любопытство. За три недели, что я прожила в столице, я успела увидеть лишь небольшую ее часть, и никогда не бывала в центре. Все дни занималась поисками работы в Котлах и Предгороде. Мне было не до праздных прогулок, да и проезд на конном трамвае или извозчике стоил немало; приходилось думать лишь о том, как бы выжить.

Теперь я отправилась к кварталу Мертвых Магов не только потому, что рассчитывала получить там работу. Напротив, в удачный исход своего путешествия я не верила, и понимала, что завтра меня ждет безрадостный путь обратно в Олхейм — в одиночестве или в компании Освальда. Но напоследок мне хотелось своими глазами — хоть мельком — увидеть знаменитые на весь мир чудеса Аэдиса.

Я знала, что Аэдис огромен, но никогда не предполагала, что настолько. Я шагала и шагала по бесконечным фабричным кварталам. Несмотря на ранний час, здесь было многолюдно. Ночная смена возвращалась домой. Толпы безработных уже сидели у контор вербовщиков прямо на грязном тротуаре. Рядом бдительно околачивались полицейские в потертой синей униформе.

В районе пакгаузов и фабрик полицейских взводов было небывало много. Я то и дело отпрыгивала в сторону и прижималась к грязным каменным стенам, чтобы не попасть под копыта конных отрядов. Железные подковы выбивали из мостовой искры, бряцали сабли и детали портупеи, из-под островерхих шлемов хмурились усатые лица.

Некоторые улицы оказались полностью перекрыты. Из-за этого мне пришлось сделать огромный крюк по незнакомым узким улочкам. Я очень боялась заблудиться и поэтому увязалась за дородной служанкой в грязном переднике, спешащей на городской рынок — по крайней мере, я знала, как от рынка попасть на нужную мне улицу. Служанка шла быстро и непрерывно ругалась. Из-за оцепления ей пришлось тратить время на обход, и теперь ее хозяева лишились свежей ветчины на завтрак.

— Проклятые ретровиты! — громко бубнила она под нос, брызжа желтоватой слюной. — Чтоб их на жертвенном столе крюками разорвало! Остроголовые так и рыщут, черти. Опять, поди, комендантский час введут, пока всех не изловят.

Я жадно внимала. Остроголовыми называли полицейских из-за их шлемов. Про ретровитов часто писали в газетах.

За последнее столетие созданные демонами станки и машины заменили человеческий труд; на улицах оказались тысячи безработных. Те, кто не стал мириться с новым положением вещей, объединились в тайное общество. Устраивали протесты, уничтожали магические агрегаты, проклинали в своих листовках теургов и призывали расторгнуть все пакты с демонами. За магопромышленный саботаж полагалась смертная казнь или ссылка в колонии, но отряды ретровитов — прозванных Убийцами магии — росли. Поговаривали, что Канцлер собирался даже ввести в столицу специальные войска, а за голову генерала Линна, таинственного предводителя ретровитов, была объявлена немалая награда.

Я догнала сердитую кухарку, широко, дружелюбно улыбнулась и рискнула обратиться к своей невольной провожатой с вопросом:

— Что произошло? Чем Убийцы магии досадили остроголовым в это раз?

В ответ на улыбку кухарка недоуменно нахмурилась, но обрадовалась возможности излить негодование:

— Ночью разнесли стеклоплавильный цех на заводе Сектимуса Алистера… теперь остроголовые хватают всех без разбора. Может они и правое дело делают, Убийцы эти, но только простым людям и так тяжко, а тут еще оцепления… Видишь, что творится?

Служанка остановилась и ткнула рукой в открытые железные ворота. В узком фабричном дворе толпились полицейские и солдаты. Со злыми, нахмуренными лицами они бродили среди обломков оборудования, словно разыскивая что-то. Под грубыми сапогами хрустели осколки стекол. На ржавых воротах белой краской был грубо намалеван топор и молния — знак ретровитов.

Внезапно все пришли в движение, широкие спины солдат в оцеплении разомкнулись. Конвоиры вывели худого человека в рабочей одежде с закрученными за спину руками. На голове и одежде человека виднелась кровь, лицо искажено от боли и бессильной ярости.

Стоявшая рядом со мной высокая белокурая девушка жалостливо охнула и с чувством произнесла:

— Живодеры, сатрапы! Демоновы прислужники!

Полицейские мигом подтянулись, нахмурились, заозирались. Девушка сделала шаг назад и быстро растворилась в толпе, чтобы не попасть в руки мага-экзекутора вместе с арестованным.

Появился суперинтендант в черной униформе с белыми нашивками. Внешность у него была примечательная: квадратный раздвоенный подбородок, пышные усы и шишковатый нос, точь-в-точь как у Кранча, персонажа театра марионеток, злодея, постоянно строившего козни кукольным влюбленным парам. Полицейский громогласно приказал всем разойтись. Кухарка сплюнула конвою вслед, а я отвернулась и поспешила прочь.

Узкая улочка закончилась, и я увидела знакомые дома. Это было Пристанище — квартал, где обитали семьи рабочих, докеров и поденщиков. Здесь улицы походили на узкие ущелья, высокие стены которого образовывали многоярусные рабочие бараки. Верхние ярусы часто нависали над нижними; везде лепились узкие галереи, балкончики, шаткие переходы и лестницы.

Прямо на этих нелепых конструкциях, похожих на неряшливые соты скальных пчел, уличные торговцы раскладывали пестрый товар, цирюльники пристраивали свои принадлежности и ждали первых клиентов, карабкались тощие дети, а хозяйки сушили белье, которое моментально серело от висящей в воздухе сажи.

На улицах было тесно, темно и сыро; увидеть клочок серого, затянутого гарью неба и отблеск Небесных Часов можно было, лишь задрав голову.

Наконец стены мрачного ущелья раздались; я вздохнула полной грудью и даже зажмурилась от внезапно яркого утреннего неба, которое теперь ничто не скрывало. На смену гигантским человеческим ульям пришли непримечательные трехэтажные дома из простого серого камня, в которых жили небогатые представители среднего класса.