Поверженный Рим - Сергей Шведов

— Я думаю, готы отлично понимают, что взять Рим им не удастся, — осмелился высказать свое мнение Пордака.

— В таком случае, зачем они вторглись в Иллирик? — нахмурился Грациан. — Неужели их вожди вообразили, что способны одолеть самую могучую в мире империю?

— Готам нужно продовольствие, чтобы прокормить свои семьи, — спокойно ответил Пордака. — За несколько лет войны они разорили Мезию, Фракию и прилегающие к ним земли. Теперь у них очень простой выбор: либо умереть от голода, либо победить в войне.

— И что ты предлагаешь, нотарий?

— Накормить готов и расселить их в Мезии в качестве федератов. Раз мы не можем пока разгромить их в открытой битве, следует подкупить их вождей. Нам нужно выиграть время, божественный Грациан. Как только император Феодосий поправится, он сумеет навести порядок в своей части империи.

— А если готы не согласятся с нашими предложениями?

— Они согласятся, божественный Грациан, если ты прикажешь уничтожить все склады с продовольствием на пути их возможного продвижения.

Комит финансов Лаулин испуганно ахнул. Видимо, уже успел подсчитать, какими потерями обернется для империи предложение нотария, если оно будет претворено в жизнь.

— Это безумие, — выразил общее мнение префект Никомах, — мы обрекаем на голод население целых провинций.

— Я ведь не предлагаю жечь продовольствие прямо сейчас, — криво усмехнулся Пордака. — Просто готы должны знать, что война с империей не принесет им ничего, кроме смерти, голода и болезней.

— Мне понравилось твое предложение, нотарий, — вдруг рассмеялся Грациан. — Комит Сальвиан, я поручаю тебе возглавить легионы в Иллирике.

Седой ветеран с иссеченным шрамами лицом выдвинулся из задних рядов окружавших императора чиновников и почтительно склонился перед юным императором.

— Я не прощу тебе поражения, высокородный Сальвиан, — холодно бросил Грациан. — Зато я развязываю тебе руки в отношении своих и чужих. Готы не должны получить ничего, кроме выжженной земли.

Комит Сальвиан оказался на редкость исполнительным служакой. Его солдатам такой способ ведения войны тоже очень понравился. Римские легионы, коих под рукой Сальвиана насчитывалось более десятка, ловко уклонялись от любых столкновений с готами. А за их спинами оставались опустошенные городки и пылающие деревни. Сначала обыватели лишь растерянно смотрели, как легионеры выгребают продовольствие из общественных и частных хранилищ, потом, когда собранный с большим трудом урожай запылал на огромных кострах, глухо зароптали. Иные даже стали хвататься за оружие. Однако высокородный Сальвиан беспощадно истреблял тех, кто мешал ему выполнять приказ божественного Грациана. Иллирик задыхался в дыму пожарищ. Вошедшие в раж легионеры не только жгли продовольствие, но и разворовывали имущество обывателей, дабы оно не досталось готам. Произвол достиг чудовищных масштабов, но такое положение дел мало волновало Сальвиана. Готы попытались изменить маршрут и вторглись в Панонию, но и там они увидели все ту же безрадостную картину. Запылала и Панония, обрекая на голодную смерть не только местных жителей, но и завоевателей. Светлейший Пордака понял, что пробил его час…

К сожалению, комит финансов Лаулин оказался на редкость прижимистым человеком, абсолютно не понимавшим ни тяжести свалившихся на империю бед, ни собственной выгоды. Кроме того, в помощники к Пордаке он определил нотария Серпиния, человека с явно поврежденными мозгами. Пордака с некоторым изумлением опознал в Серпинии того самого юнца, помощника корректора Перразия, которого тринадцать лет назад варвары Руфина перепугали едва ли не до смерти своими неожиданными превращениями. За минувшие с того скорбного дня годы Серпиний сильно возмужал, но полученная в юности душевная травма сказалась на его умственных способностях. Варваров он боялся до поросячьего визга, но еще больше он боялся своего начальника, комита финансов Лаулина, чем привел Пордаку в изумление. Пордака никак не мог взять в толк, чем же это мог так запугать Серпиния этот по виду очень мирный человек с выпуклыми близорукими глазами. Однако, так или иначе, нотарий Серпиний ни на шаг не отступал от инструкций, полученных от строгого начальника, и охранял деньги, выделенные императором Грацианом на ведение военной кампании, с таким рвением, словно они были его собственными.

— И родятся же в Риме такие дураки, — качал седой головой комит Сальвиан, быстро нашедший общий язык с Пордакой. — Какая тебе разница, Серпиний, куда пойдут деньги из казны — готским вождям или верным сподвижникам божественного Грациана. Важен ведь результат. А результат тебе светлейший Пордака гарантирует. Война будет закончена в течение ближайших дней к величайшему удовлетворению императора.

— Я обязан отчитаться перед сиятельным Лаулином за каждый потраченный денарий, — стоял на своем ушибленный нотарий.

— Чтоб ты провалился! — бросил ему вслед рассерженный комит.

— Не провалится, — покачал головой Пордака. — А вот умом тронуться может.

— И что для этого нужно? — заинтересовался Сальвиан.

— Мне нужен медведь, — усмехнулся Пордака.

— Ты собираешься скормить ему Серпиния? — удивился комит. — Зря, только время потеряешь. На этого тощего урода приличный зверь не польстится.

— В крайнем случае сойдет и медвежья шкура, — задумчиво проговорил Пордака.

— Этого добра у меня хватает, — махнул рукой в угол шатра Сальвиан. — Я почти полжизни провел в Галлии. Таких чудовищ брал на рогатину, что даже селезенка екала.

Пордака долго выбирал медвежью шкуру, потом примерил ее на себя. Сальвиан на его старания только недоуменно разводил руками. Ничего устрашающего он в нотарии не находил. И даже клыки, торчащие из хорошо выделанного черепа, не делали лицо Пордаки более свирепым.

— Ставлю тысячу денариев, комит, — сказал Пордака, откидывая полог шатра.

— Принято, — кивнул Сальвиан, провожая в ночь хмельного нотария.

Вопль, донесшийся из соседнего шатра, заставил вздрогнуть даже комита, наслушавшегося за долгую жизнь предсмертных криков. Так мог кричать только человек, уязвленный в самое сердце. Сальвиан выскочил наружу и с изумлением уставился на безумца, бьющегося в руках струхнувших легионеров. Рядом с легионерами стоял светлейший Пордака, не ожидавший, похоже, такого эффекта от своей, на первый взгляд невинной, шутки.

— Он что, умом тронулся? — спросил Сальвиан.

— Скорее всего, — подтвердил легионер.

— Напоите его вином, уложите спать, а по утру отправьте в Рим под надежной охраной, — распорядился комит. — Мне сумасшедшие в армии не нужны.

Дюжие легионеры с большим трудом совладали с Серпинием, для чего им пришлось влить в него целый кувшин вина. После этого нотарий то ли заснул, то ли просто потерял сознание. Во всяком случае, он перестал брыкаться и царапаться. Легионерам пришлось на руках тащить его в шатер. Пордака, смущенный происшествием, все-таки стребовал с прижимистого комита тысячу выигранных денариев, чем огорчил того до крайности.