Между СМЕРШем и абвером. Россия юбер аллес! - Николай Куликов

На основании изложенного, руководствуясь ст. ст. 319 и 320 УПК РСФСР, Военный трибунал приговорил:

Яковлеву Анну Тимофеевну подвергнуть лишению избирательных прав и ссылке в отдаленные районы Казахской ССР сроком на пять лет.

Срок ссылки исчислять с момента заключения под стражу 10.10.44 г.

Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

28 декабря 1944 года, г. Лиепая

Яковлев А.Н., агент Крот

Не могу сказать, что ликвидация латышского эсэсовца произвела на меня особо тягостное впечатление, — не впервые участвовал в «мокрых» делах. Но неприятный осадок на душе остался: еще бы, начал убивать «своих»! Хотя, если вдуматься, кто теперь для меня «свои»? Немцы, американцы или мои соплеменники — русские? Вопрос риторический… Похоже, я окончательно запутался, превратился в одинокого волка, изгоя без роду без племени.

Однако я не собирался капитулировать перед обстоятельствами — это было не в моем характере. Жизнь продолжалась, и, несмотря ни на что, я ее по-своему любил — пусть и переживал сейчас не самую светлую полосу. К тому же теперь у меня была семья — жена и сынишка. И еще: в последнее время я все чаще вспоминал мать — как она там, в Москве, совсем одна? Доведется ли встретиться?..

С убийства гауптштурмфюрера прошло три дня, но здесь, на базе подлодок, ничего не изменилось. «Наша» «U-941S» по-прежнему находилась в доке, и мы с Дубовцевым были предоставлены самим себе. Меня это вполне устраивало. Кормили на «Данциге» вполне прилично, по морским нормам довольствия, а из-за плохой погоды налеты советской авиации практически прекратились. Я чувствовал себя почти как на курорте: отсыпался, отъедался, написал длинное письмо Еве и даже взялся за чтение большого романа Толстого — не Льва, а другого — «красного» графа. Меня привлекло символичное название: «Хождение по мукам». Кстати, книга попала мне в руки совершенно случайно: нашел ее в груде макулатуры под навесом, где хранился уголь для местной котельной. Мимо этого сарая я совершал ежедневные утренние пробежки: последствия октябрьского ранения прошли окончательно, и я начал восстанавливать свою физическую форму. Кто знает, какие испытания ждут меня впереди?

С Иваном мы почти не виделись. Похоже, Дубовцев продолжал свои походы по местным кабакам — «щупать латышек», как он выражался. Впрочем, до него мне не было никакого дела.

Сегодня, впервые после того «инцидента», я снова решил выбраться в город — на этот раз с «культурной программой». Сколько можно «давить» койку?! Мой сосед по столику в офицерской кают-компании, обер-лейтенант Фогель, любезно презентовал мне еще довоенный путеводитель по Лиепае. Вот я и собрался познакомиться с некоторыми достопримечательностями этого старинного города.

Когда выходил из проходной базы, с ее территории на своем служебном «Мерседесе» как раз выезжал коммодор Майер. Он меня узнал и предложил подвезти. И через двадцать минут я уже разглядывал узкие улочки в Старой части города. Меня высадили недалеко от главной местной достопримечательности — церкви Святой Троицы. Однако полюбоваться сим творением известного итальянского зодчего XVI века мне так и не удалось: около церковной ограды я неожиданно увидел Дубовцева! До него было метров сто, и я его сразу узнал по высокой колоритной фигуре в черной флотской шинели. Иван стоял ко мне вполоборота (меня он не видел) и разговаривал с таким же, как он, высоким и широкоплечим мужчиной в драповом пальто и темной кепке. Оба направились в узкую улочку в противоположную от меня сторону — при этом Дубовцев оглянулся, но я уже успел укрыться за афишной тумбой. Все это выглядело очень странно… Со слов Ивана, в этом городе он раньше не бывал и знакомых у него здесь не было. Хотя… Мы прибыли почти неделю назад… Успел познакомиться? Допустим… Если бы он оказался в компании с женщиной — тогда бы я не удивился. Но с мужиком-то?! Какие у них могут быть общие дела? По крайней мере симпатий к мужскому полу я за Дубовцевым не замечал…

Рассуждая подобным образом, я на почтительном расстоянии осторожно двинулся за подозрительной парой. Я тоже был в черной шинели, заметной издали на фоне белого снега, к тому же прилегающие к церкви старинные улочки были малолюдны. Поэтому мне приходилось держаться от Дубовцева и его спутника на почтительном расстоянии, и я никак не мог толком разглядеть незнакомца в кепке — тем более он шел ко мне спиной. Я только успел заметить, когда они поворачивали за угол, что его левая рука висела на перевязи, а в другой он держал газетный сверток. Вскоре оба моих «подопечных» вошли в подъезд небольшого старинного дома.

Осмотревшись, я принял решение: подняв воротник шинели и прикрывая лицо шарфом, быстрой походкой вошел в подъезд двухэтажного дома напротив. На первом этаже громко постучал в одну из дверей. Когда ее осторожно приоткрыли, через накинутую цепочку на меня вопросительно посмотрела приятная дама неопределенного возраста в элегантном длинном халате. При виде германского офицера ее лицо приняло испуганно-подобострастное выражение — она сразу же открыла дверь и угодливо спросила на плохом немецком:

— Что желаете, господин офицер?

Я бесцеремонно оттеснил женщину в сторону, прошел внутрь и оказался в просторной прихожей. Сориентировавшись, проследовал по длинному полутемному коридору прямиком на кухню — и не ошибся: окно выходило на нужный мне подъезд.

— Мы ведем поиск дезертиров, — «снизошел» я до объяснений. — На некоторое время я останусь здесь — для наблюдения за улицей!

— Да-да, конечно, господин офицер! Вы можете располагаться на любое время, — натянуто улыбнулась хозяйка.

Она подвинула мне стул и предложила раздеться. Фуражку я бросил на подоконник, а шинель только расстегнул — вдруг придется срочно продолжать слежку. Однако на деле я просидел в томительном ожидании не менее полутора часов — почти до двух дня. Все это время хозяйка, оказавшаяся довольно миловидной блондинкой «слегка за сорок», всячески старалась угодить «господину немецкому офицеру». Для начала она сменила свой синий байковый халат на длинное темно-бордовое платье с весьма смелым декольте. Подкрасив губы и причесавшись, она принесла мне на небольшом подносе бутылку какого-то марочного вина. Поскольку от алкоголя я категорически отказался, она заварила очень неплохой кофе. (Интересно, из каких «стратегических» запасов?) Я выпил две большие чашки, но даже кофе не помог, и от долгого сидения на месте меня начало клонить ко сну.

Тогда-то он и показался: вышел из подъезда вслед за Дубовцевым. Мне было достаточно даже беглого взгляда, чтобы его узнать! Меня словно громом поразило — это был он!! Тот самый смершевец с запасного аэродрома Соколовка! Господи Иисусе… Я глазам своим не верил! Однако ошибка исключалась: его лицо в той яростной схватке на ножах я запомнил на всю жизнь! Вот так номер… Аж в пот бросило!..

Между тем Дубовцев любезно распрощался со своим знакомым — тот даже кепку снял и усиленно его за что-то благодарил. Затем Иван направился по улице в обратном направлении — к церкви; а второй (теперь я называл его «чекистом») вернулся в подъезд. «Ай да Дубовцев, ай да Ваня-Ванечка! — чуть не воскликнул я вслух. — Кто бы мог подумать?! А ведь я считал тебя гестаповской «шестеркой»!»