Королева Братвы и ее короли - Селеста Райли

— Хорошо не будем устраивать ему больше шоу, чем нужно.

Я поднимаю бровь, и она смеется — прекрасный звук, который звучит для моих ушей. Несмотря на тьму, которая постоянно бурлит во мне, этой женщине удается раскрыть ту сторону меня, о существовании которой я и не подозревал. И, осознав это, я понял одно: что бы ни случилось, любому, кто осмелится причинить ей вред, придется отвечать перед зверем внутри меня.

5

ЛАНА

Мои ноги до сих пор словно сделаны из чего-то более мягкого, чем плоть, каждый мускул поет от встречи с Григорием. Это опасная игра, в которую мы играем, переступая грань между профессиональным и личным, но, черт возьми, это дает мне почувствовать себя живой.

Выходя из машины, я надеваю солнцезащитные очки — барьер между мной и миром. Прохладный фасад не дотягивает до волнения внутри меня, но этого достаточно, чтобы я прошла через дверь и оказалась в суете нашей работы.

Джулия, как всегда, рядом — спокойствие в глазах моей бури.

— У тебя новое задание, — говорю я ей, мой голос ровный, несмотря на хаос эмоций, бушующих под поверхностью. — Мне нужно, чтобы ты убедилась, что все готово. Мы должны представить синдикат в лучшем свете, и я не могу допустить никаких промахов.

Она кивает, карандаш летает над ее планшетом.

— Понятно. Что насчет обеспечения безопасности?

Я пренебрежительно машу рукой, все еще находясь под кайфом от встречи с Григорием.

— Этим я займусь сама. Я хочу просмотреть все детали, прежде чем мы что-то решим.

Джулия поднимает бровь от моей решительности, но ей лучше не сомневаться. Она делает еще несколько заметок, а затем снова смотрит на меня, готовая к следующему указанию.

— И, — добавляет Джулия, понизив голос, — тебе нужно, чтобы я договорилась о встрече с врачом?

Упоминание о враче, о выборе, перед которым я стою, вызывает такой острый приступ горя, что меня едва не передергивает. В моей голове мелькает моя мать, ее сила, ее любовь, ее непоколебимое присутствие в жизни, в которой было мало стабильности. Она сумела стать маяком света во тьме нашего мира, показав мне, что даже среди хаоса можно любить и заботиться.

Я колеблюсь, тяжесть моего решения давит на меня. Принести ребенка в эту жизнь, в нашу жизнь, — это не так уж и мало. Но потом, вспомнив о своей матери, о любви, которую она дарила безвозмездно, несмотря на цену, я принимаю твердое решение.

— Я оставлю ребенка, — говорю я, мой голос сильнее, чем я чувствую. Это заявление, обещание самой себе, и крошечной жизни, за которую я теперь отвечаю. — И да, договорись о встрече. Пришло время позаботиться о… нашем будущем.

Джулия встречает мой взгляд, ее глаза сияют эмоциями, которые я не могу назвать. Возможно, облегчение или просто общее понимание того, что две женщины стоят на пороге чего-то судьбоносного.

— Я позабочусь об этом, Лана. Даю слово.

Пока она идет договариваться, я даю себе время отдышаться, чтобы ощутить всю тяжесть своего выбора. Это путь, чреватый опасностью и неопределенностью, но впервые я смотрю на него не через призму синдиката, нашей преступной империи. Я смотрю на него как мать, и это все меняет.

Дальнейший путь неясен, но одно я знаю точно: я буду защищать этого ребенка всеми фибрами своего существа, как это делала для меня моя мать. А с такими людьми, как Джулия, Григорий, Роман и даже Лука, рядом со мной я не так одинока, как мне казалось.

На данный момент этого достаточно.

Джулия кивает размеренно, осторожно, молчаливо свидетельствуя о серьезности ситуации.

— Ты хочешь, чтобы я поделилась этим с Лукой? — Спрашивает она, ее голос нейтрален, ничего не выдает. — Он играет важную роль… во многом, что мы делаем.

Упоминание о Луке, о том, что нужно сообщить новость ему и, соответственно, двум другим мужчинам, которые составляют основу моей жизни — и, возможно, жизни, растущей внутри меня, — вызывает во мне толчок опасения. Одно дело принять решение в одиночестве собственного разума, совсем другое — столкнуться с реальностью его последствий. Эти люди: Григорий, Роман и Лука, не просто мои лейтенанты высшего ранга, они — потенциальные отцы. И это добавляет целый ряд сложностей, с которыми я не уверена, что готова справиться.

Я вздрогнула, и тяжесть предстоящей задачи на мгновение склонила мои плечи.

— Я сама с ним поговорю.

Джулия бросает на меня слишком понимающий взгляд, молчаливое признание предстоящего тонкого танца. Она кивает, и в ее глазах появляется напряженность, которая говорит мне о том, что она понимает, чего я не говорю. Последствия появления ребенка в нашем мире огромны и коварны, и все же это риск, на который я готова пойти по причинам, которые кажутся мне столь же инстинктивными, сколь и непостижимыми.

Я выпрямляю спину, отгоняя страх, который грызет меня со свирепостью, способной соперничать с любым из наших врагов.

Глубоко вздохнув, я поворачиваюсь лицом к надвигающемуся вызову. Я пробираюсь через шумную штаб-квартиру, вокруг меня бурлит энергия нашей операции. Когда я приближаюсь к кабинету Луки, мои шаги слегка замедляются, нервы трепещут в животе, как птица в клетке, отчаянно жаждущая освобождения.

Выровняв дыхание, я стучу в тяжелую дубовую дверь. Звук эхом отдается в комнате, а затем глубокий голос разрешает войти. Войдя внутрь, я застаю Луку за рабочим столом, его пристальный и оценивающий взгляд устремлен на меня.

— Чем могу быть полезен, Лана? — Его голос ровный, но с нотками настороженности. Лука всегда был самым проницательным из нас, способным уловить малейший сдвиг в приливах и отливах нашего мира.

Я прочищаю горло, внезапно ощущая, как тяжесть моего решения давит на меня, словно гнетущая сила.

— Нам нужно поговорить, — начинаю я, тщательно подбирая каждое слово. — О чем-то важном.

6

ЛУКА

— Лука, нам нужно поговорить.

Голос Ланы, твердый, но с нотками… чего-то, вырывает меня из лабиринта мыслей, в котором я заблудился. Стоя в тусклом свете моего тщательно организованного кабинета, ее силуэт обрамлен дверью, она являет собой образ силы и уязвимости одновременно. Это обезоруживает и настораживает.

В этом вся Лана.

Я потратил месяцы, черт возьми, может быть, даже годы, создавая слои самоконтроля, возводя стены, чтобы держать это… влечение на расстоянии. Но видеть ее сейчас — это как удар в живот, напоминание о том, что однажды ночью мы переступили черту, которую не должны переступать. Лучшая, блядь, ночь в моей жизни, и с тех пор я бегу от нее.

— Что