Предатель. Вернуть любимую - Мила Дали

если бы знал, что место, куда я приведу женщину, будет таким.

— Деньги, деньги… — шиплю я. — У тебя на уме одни деньги и секс, — смахиваю покатившуюся слезинку. На что-то душевное Суворов не способен. — А знаешь в чем ваше главное различие? Слава — порядочный и верный. А ты предатель.

— Может быть, ему просто больше никто не дает? — приподнимает уголок губ и тоже встает из-за стола. — Всё, Рита, закончим эту бессмысленную перепалку. Я тебя понял, принял во внимание. Исправлюсь. А теперь собирай вещи. Подожду тебя на улице. Эта конура навеивает тоску.

— Да ничего ты не понял! Ты ослеплен самоуверенностью и высокомерием. Я к тебе не вернусь. Могу хоть сотню раз это повторить!

Бегу из кухни, но Мирон ловит меня возле двери. Крепко стискивает, насильно прижимает к себе. А мне от его близости тошно и снова мерещится, будто от Суворова разит чужими женскими духами.

— Я не смогу жить без тебя. Ты же это знаешь, — рычит мне в макушку, а затем целует.

Меня охватывает неконтролируемый жар, всю трясет. Невозможно принять, что сейчас он трогает меня, а еще вчера этими же руками ласкал Виталину.

— Когда-то ты предложил моим родителям деньги в обмен на меня, и они алчно согласились. Ты лишил меня девственности — получил что хотел. Больше я тебе ничего не должна. Убирайся отсюда. Я тебя ненавижу!

— Прогоняешь? А что мне без тебя дома делать?

— Наблюдать в подзорную трубу, как я буду счастлива с другим.

Глава 7

Мирон

— Как ты мог проебать девочку, которая ничего от тебя не ждала, кроме твоей любви? — недоуменно, насмешливо и с нотой сожаления вопрошает брат, развалившись в кресле в моем офисе. — Тебя же все в ней устраивало: внешность, характер, секс.

— Сам не понимаю, как так вышло. — Допиваю третью чашку крепкого кофе. Теперь только кофе. Алкоголь после случившегося в глотку не лезет. — У меня ведь даже в мыслях не было переспать с Виталиной.

Захар хмурится и, тяжело выдохнув, оборачивается к двери, возле которой как невзрачная тень притаился Власов.

— Может быть, ты объяснишь, почему мой любезный брат оказался в одном номере с бывшей? Ты все-таки тоже присутствовал на банкете.

Антон прокашливается, бросает на меня короткий вопросительный взгляд из-под ресниц. Я киваю помощнику, разрешая говорить на эту щекотливую тему.

— Мирон Олегович вел себя как обычно. Выпивал, общался. Я не следил за ним неотрывно, иногда выходил покурить. В какой-то момент вернулся в ресторан и заметил, что Мирон Олегович, скажу прямо, набрался в стельку. Он сидел за столиком и почти засыпал. Чтобы не тащить его в таком состоянии через весь зал на глазах у всех гостей, посоветовавшись с Бариновым, я решил отнести его в номер. Там бы Мирон Олегович оклемался. Я помог ему встать и осторожно повел к черному выходу. Но нас заметила Виталина и настояла на помощи. Она подхватила хозяина с другой стороны. — И снова поднимает на меня взгляд: — Возле номера вы сказали, что я свободен… А Виталину не прогнали…

— Пиздец. — Я опускаю голову.

Захар по-прежнему суров.

— Записи с камер ресторана достанешь? — говорит он Власову.

— Да, разумеется.

— Это хорошо… — Брат достает из кармана спортивных штанов ключи от машины и бросает их Власову. — Спустись на парковку и разогрей мою тачку. — Когда помощник удаляется, брат локтем наваливается на мой стол. — Какой-то странный у тебя водитель: в глаза не смотрит, речь неуверенная. У него с этим проблемы?

— Он своеобразный человек, — хмыкаю. — Но отлично знает свое дело.

— Пусть будет так…

Если честно, плевать на Власова. У меня вот уже третьи сутки не выходит из головы Рита.

— Послушай, Захар, я ведь от Ритки такой гордости не ожидал, — признаюсь. — Думал, пообижается день-два и остынет. Я извинюсь, цацку красивую предложу — и она простит… Не простила. Сказала, что ненавидит и будет счастлива с другим.

От одной только мысли, что малышка может быть с кем-то еще, у меня сжимается кулак. Никогда. Не позволю. Убью его на хуй. Кто бы он ни был.

— А это у них в заводских настройках заложено — выебываться, — ухмыляется брат. — Помню Лилькины закидоны — аж тошно становится. Но у меня была большая скидка на прощение — семья. Лильке дочь нашу было жалко, это и послужило одним из стимулов для примирения. А тебя, дорогой братец, с Ритой не связывает ничего. Разве что картонная помолвка, и то это манипуляция. Ты всем своим девкам предложение делал, надежду на семью давал. И они ждали. Кто-то годами, как Виталила. Хитро, Мирон. Очень хитро.

— Я действительно хотел на ней жениться. Чтобы уж точно не потерять.

— А дети?

Хватаюсь за кружку, чтобы сделать глоток кофе — в горле пересохло мгновенно. Но кружка пустая. Зараза.

— Давай не будем о грустном? Нас все устраивало так, как было.

— Тебя — да. Риту — до поры до времени. Она хоть и маленькая, но все равно женщина. Рано или поздно заговорила бы о детях, а ты их заводить не планируешь.

Я раздражаюсь:

— Давай решать вопросы по мере их поступления, а? Не грузи! Мне сейчас и без того херово. Нужно что-то делать с Ритой. Она обвинила меня в отсутствии любви. А если я приглашу ее на ужин в ресторан? Закажу шикарный столик в «Башне»? Чем не ее проявление?

Брату нравится эта идея. Я хватаю телефон и набираю Рите, но звонок сразу же сбрасывается. Даже гудок не идет. Не понимаю.

— Поздравляю, — смеется Захар. — Ты у нее в «черном списке». Меня Лилька тоже в него кидала, поэтому знаю.

— Так, значит… — злюсь я. — Попробую набрать ее подруге.

— Откуда у тебя номер ее подружки? Подыскал запасной вариант?

Смотрю на Захара, как на умалишенного.

Чтобы вот эта ее рыжая полутораметровая мелочь с фигурой подростка стала моим запасным вариантом? За кого он меня принимает? Так низко я никогда не упаду.

Я нарыл информацию об Арине, когда эта чокнутая «гадалка» перешагнула порог моего особняка. На всякий случай. Она плохо влияет на Риту. После общения с ней малышка становится дерзкой, как будто копирует поведение подруги.

— Арина! — рявкаю я, едва девушка принимает звонок. — Мне нужно поговорить с Ритой. Передай ей трубку.

— Простите, Мирон Олегович, но мы не можем говорить, — шепчет она. — Мы сейчас очень заняты на паре. Изучаем кастрацию кобелей, — и отключается.

Швыряю телефон на стол.

— Да кем себя возомнили эти две малолетки, чтобы так со мной разговаривать?! — поднимаю на брата полные гнева глаза. —