Не верь, не бойся, не проси. Книга 2 - Морвейн Ветер

Янка взяла его в руки и потянула через трубочку.

Первое время рядом с Яром она скучала по такой жизни. Впрочем, её толком и не было в Москве, так что когда Яр стал отпускать её погулять, оказалось, что идти особо некуда.

Но всё же парочку мест Янка нашла. И была разочарована – не местным сервисом, а тем, что того кайфа, который она испытывала в Англии, не было совсем. Всё тут казалось мелким и скучноватым. И всё же по клубам она ходить продолжала – отчасти от нечего делать, отчасти назло Яру, который явно не был в восторге от этой идеи.

Она вообще всё чаще ловила себя на том, что ей нравится Яра злить Яра. Так она могла уловить хотя бы толику внимания к себе, потому что спокойный Яр был холоден, как скала.

Вместе с клубами появились и парни, с которыми можно было тусоваться в свободные вечера. Они смотрели на Янку раскрыв рот, потому что никто в этой тусовке толком не знал, кем она приходится всемогущему Толкуну. Яр за этот год стал по-настоящему известен – правда, в узких кругах.

Вроде, всё было как раньше: тот же бит, те же сверкающие огни, те же извивающиеся тела и то же внимание. Только кайфа не было. Совсем. И в компании Янка больше молчала, позволяя трепаться другим, отчего вызывала к себе ещё больший интерес.

– Юрист? – услышала она голос Семёна, уже спокойный. Видимо, тот немного отошёл.

– Что окончила? – Семёну явно было всё равно, о чём говорить.

– Кембридж. Почти.

Семён хохотнул.

– А ты?

– МГИМО. Тоже почти. Надоело.

Семён протянул ей руку, явно предлагая присоединиться к общей шутке, и Янка ударила ладонью о его ладонь.

Снова откинулась и опять потянула коктейль.

Какое-то время они молчали, подёргиваясь в такт музыке. Потом говорили о какой-то ерунде, которая обоим была безразлична.

Янка откровенно скучала. Пыталась сосредоточиться на мысли о том, что должна узнать парня поближе, но не понимала, что тут, собственно, узнавать.

А потому обстановка неуловимо изменилась. Обернувшись, Янка увидела, что к столу подошёл мужчина лет тридцати в дорогом костюме – такие Янка распознавала на глаз.

Мужчина обвёл взглядом собравшихся и остановил его на Яне – видимо, девочек он уже знал.

– Янка, – вмешался Семён, – моя новая подруга. Ей тоже отсыпь.

Яне стало интересно.

Мужчина кивнул и опустил на стол ладонь. Между пальцами едва заметно белел самодельный конвертик.

Семён накрыл его руку своей, и они обменялись содержимым ладоней – к мужчине ушла зелёная бумажка, а к Семёну – конверт.

Потом мужчина убрал руку в карман и проделал манипуляцию ещё раз, но теперь уже глядя на Янку.

Та порылась в кармане и, откопав две сотни, сделала то же самое, что только что Семён.

Мужчина удалился, а Янка развернула конвертик и заглянула внутрь. Внутри лежали две таблетки – зелёная и красная.

– Только не говори, что ты лохушка, – услышала она тут же.

Янка колебалась всего секунду. Память о том, как она оказалась с Яром, заметно потускнела, если не сказать, что истёрлась совсем.

Закинув таблетки в рот, она быстро проглотила их и стала ждать, когда станет хорошо.

***

Когда Янка отпирала дверь квартиры своим ключом, ей казалось, что самое паршивое состоит в том, что от «колёс» ей стало только хуже. Поначалу ещё было некое подобие кайфа, и она вместе с Семёном зажигала на танцполе. Были там и какие-то мальчики, которые пристраивались к ней со всех сторон, и, кажется, даже не все были шлюханами.

А потом накрыло так, что захотелось выть. Она свалила из клуба, хотя Семён уговаривал остаться и продолжал называть её подругой, и трижды пожалела о том, что не взяла с собой охрану. Пришлось ловить такси, и ночь окончательно перестала быть хоть сколько-нибудь приятной.

Впрочем, когда Янка дверь открыла, ей стало ясно, что все давешние приключения были только прелюдией, потому что прямо в холле, в одном из кресел для гостей, сидел угрюмый Яр. Руки его были сложены на коленях, а глаза недобро сверкали.

Янка молча захлопнула за собой дверь и принялась носком тфли сбивать другую.

– Где была? – спросил Яр, не вставая с места.

– С Семёном, сам же велел! – Янка, наконец, справилась с туфлёй. С другой дело пошло легче, и, избавившись от обуви, она привалилась к двери, убрав руки в карманы.

– До трёх ночи?

– Приколись, у него вечер только начался. Я не досидела, скучно стало.

– Почему охрану не взяла? – Яр встал и подошёл к ней, заслоняя собой тусклый свет от горевшего в комнате камина.

– Не хотелось. – Янка запрокинула голову, чтобы можно было смотреть Яру прямо в глаза.

Яр рыкнул и на секунду сжал её шею. Потом чуть притянул к себе, тоже вглядываясь в глаза, и медленно произнёс:

– Ширнулась.

– Не ширнулась, а… чуток таблеток глотнула. Бля! – выдохнула Янка, когда в лицо её врезалась раскрытая ладонь. Если бы не таблетки, она наверняка бы успела уклониться. Яр давно уже не мог ударить её так спокойно, как раньше, да и не пытался тоже уже давно. Сейчас удар вышел смазанным, туман в голове смягчил боль, да и сама пощёчина была не сильной, скорее обидной.

– Где взяла?

– У Семёна твоего! – ответила Янка зло. – Какой-то чувак нам толкнул. Он, походу, всё время у него берёт.

Яр согнул руку в локте и прижал предплечье к подбородку Яны, так что той стало трудно дышать.

– Ещё раз запалю – нахер собакам отдам.

– Вуайерист хренов!

Ещё одна пощёчина, уже по другой щеке, на сей раз куда более болезненная и звонкая.

– Я не шучу, Яна. Иди спать.

«13 января 1995 года.

Раньше я пыталась с Яром говорить. Теперь не получается,даже если хочу. Слова, которые вылетают изо рта, иногда пугают даже меня саму, и я чувствую, что ещё немного, и сорвусь.

Что будет тогда?

Я не верю, что он может отдать меня псам или утопить, как грозит. Хотя, кажется, этого боятся теперь все, даже Тук.

После того как исчез Толян, Яр стал злым. И, кажется, эта злость передаётся и мне».

Янка и сама понимала, что таблетки – это дрянь. И Семён ей не понравился. Он был пустым. И Янка вряд ли пошла бы к нему второй раз, если бы не Яр.

Слова о том, что Яне нельзя жрать таблетки, произвели волшебный эффект.

Слово «нельзя» Янка ненавидела ещё с тех пор, когда его произносил отец. Отец произносил это редко, но веско, и хотя не грозил физической расправой, а только лишением карманных денег и каникулами, проведёнными взаперти, это слово всегда имело эффект.