Аргентина. Полная история страны. От древности до наших дней - Антонио Фернандес

Генерал-капитанства, появившиеся в колониях до вице-королевств, вошли в их состав, но не исчезли навсегда. В будущем генерал-капитанства создавались для оптимизации управления какими-то отдаленными территориями. Статус генерал-капитанов был ниже статуса вице-королей (первых назначал Совет по делам Индий, а вторых – король, по представлению Совета) и полномочий у них было меньше. Но и те и другие обладали правом назначения губернаторов провинций. Кстати говоря, разбросанные по местам военные гарнизоны подчинялись напрямую вице-королям, минуя губернаторов.

Для всех колониальных руководителей основная задача была одной и той же – обеспечивать приток денег в королевскую казну. Можно сколько угодно рассуждать о великой миссии европейцев, принесших покоренным народам цивилизацию и прочие блага, но на деле миссия у колонизаторов была одна: выкачать из колоний как можно больше денег и прочих благ. Для надзора над местной администрацией король назначал особых чиновников, называвшихся «коррехидорами»[38]. На территориях, в основном населенных индейцами, с целью предотвращения злоупотреблений (эксплуатации) создавались особые административные единицы, находящиеся под прямым управлением короны, – коррехимьенто, главы которых тоже назывались коррехидорами, но полномочия у них были далеко не те, что у королевских контролеров.

Полномочия вице-королей были весьма широкими, но, в отличие от аделантадос, законодательной и судебной властью они не обладали. Эти полномочия были переданы аудиенсиям, которые в колониях сильно отличались от тех, что были в метрополии, иначе говоря – были не только апелляционной судебной инстанцией, но также обладали законодательной и отчасти исполнительной властью, а кроме того, осуществляли надзор за деятельностью вице-королей и генерал-капитанов, сообщая королю обо всех нарушениях. Корона извлекла полезный урок из проблем, создаваемых чересчур независимыми аделантадос, и сделала так, чтобы отныне вся полнота власти в колониях не сосредотачивалась бы в одних руках.

Городами управляли кабильдос[39] – органы самоуправления, подобные тем, что существовали в Испании. Но если кабильдос метрополии к XVI веку утратили большую часть своей автономии, то в колониях дело обстояло иначе. Несмотря на законодательное давление короны, местные городские советы пользовались широкой самостоятельностью и со временем превратились в оплоты местной знати, для которой они служили единственной формой политического самовыражения – все прочие ключевые должности в административном и военном аппаратах обычно занимались людьми, прибывшими из Испании. «Испанская» знать считалась более высокой по статусу и смотрела на местных идальго свысока, и со временем от искры этого неравенства в колониях вспыхнуло пламя национально-освободительной борьбы. Потомков колонистов можно было понять: их предки смогли обосноваться и выжить в суровых местных реалиях, сами они тоже подвергались многим испытаниям, о которых жители метрополии и понятия не имели, так почему же приезжие считают себя выше них? Кстати говоря, в суровых местных реалиях кабильдос приходилось и организовывать сопротивление нападениям индейцев, и вершить суд, если больше некому было этим заняться, и руководить освоением прилегающих земель… По сути, каждое кабильдо в колонии представляло собой миниатюрное губернаторство.

Церковь, которая формально была самостоятельной и подчинялась только королю, играла в колониях не только религиозную, но и политическую роль: контролировала деятельность администраторов, служила связующим звеном между различными властными структурами, обеспечивала гармоничное сосуществование власти и населения.

Энкомьенда и Репартимьенто

Единственным источником доходов для колонистов начального периода был труд индейцев. Форму порабощения местного населения колонисты цинично назвали энкомьендой[40] – индейцы, якобы неспособные позаботиться о себе самостоятельно, передавались на попечение колонистам, которые безжалостно их эксплуатировали – заставляли работать на себя или взимали оброк. Энкомьенда была грантом, который корона выдавала конкретному лицу, называемому энкомендеро, а взамен энкомендеро обязывался нести королевскую службу – типичные отношения вассала и сюзерена.

Формально энкомендеро должен был заботиться о своих подопечных – давать им кров и еду, защищать от нападений, заботиться о спасении их душ, обучать испанскому языку и т. п. На деле же забота у энкомендеро была всего одна – выжать из своих подопечных как можно больше. Корона считала коренных жителей своими «свободными вассалами» и запрещала их обращение в рабство, но при большом желании всегда можно найти лазейку – разве не так?

Если индейцев недоставало, можно было захватывать их, поскольку закон разрешал покорять враждебные племена силой оружия. Спровоцировать конфликт, который можно было истолковать как «проявление враждебности», не составляло труда, а иногда мнимая враждебность существовала только на бумаге, ведь проверкой обстоятельств никто не утруждался.

Помещик наказывает индейца. Кодекс Кингсборо

Сохранилось довольно много свидетельств безжалостной эксплуатации индейцев в рамках энкомьенды (в основном письма монахов, бывших очевидцами событий). Индейцев насильственно перемещали из обжитых мест для работы на рудниках или каком-нибудь строительстве, работать приходилось буквально от зари до зари, в результате хозяйства индейцев приходили в запустение. Широко практиковалось привлечение к труду детей, работы велись без выходных и т. п. Подобная эксплуатация вынуждала многих индейцев бросать обжитые земли и уходить в труднодоступные места, в результате чего корона теряла подданных. Но в этих труднодоступных местах не всегда получалось прокормиться, и в результате индейцы начинали нападать на испанцев, добывая необходимое грабежом, – таким образом, энкомьенда превращала мирных индейцев в бандитов.

Довольно скоро испанскому правительству стало ясно, что вреда от энкомьенды больше, чем пользы, и что в существующем виде эта система не поддается контролю – нельзя же приставить надсмотрщика к каждому энкомендеро. К тому же кроме экономического вреда энкомьенда могла нанести и политический – богатея на эксплуатации коренного населения, энкомендерос превращались во влиятельную сословную группу, которая рано или поздно совсем перестала бы считаться с королевской властью.

20 ноября 1542 года император Карл V издал «Новые законы Индии о хорошем обращении и сохранении индейцев», которые подтверждали запрет на обращение индейцев в рабство, объявляли энкомьенду оскорбительной и вводили вместо нее репартимьенто – систему, при которой индейцы привлекались к работам определенное время в году и получали плату за свой труд. Распределением индейцев на работы занимались государственные чиновники, которые должны были следить за четким соблюдением правил.

Разумеется, энкомендерос были недовольны тем, что корона посягнула на их «законные» права. Когда вице-король Бласко Нуньес Вела попытался ввести «Новые законы», то получил восстание конкистадоров, во главе которых встал богатый землевладелец Гонсало Писарро, приходившийся упоминавшемуся выше Франсиско Писарро единокровным братом. Повстанцы провозгласили его генеральным прокурором Перу и не возражали бы против того, чтобы сам он провозгласил себя вице-королем, но Гонсало мудро воздержался от этого, чтобы мятеж против новых порядков не выглядел мятежом против короны. 18 января 1546 года на равнине Иньякито, расположенной к северу от Кито, состоялось генеральное сражение между повстанцами и лоялистами (первых было