Разведывательная служба Третьего рейха. Секретные операции нацистской внешней разведки - Вальтер Шелленберг

был быть первым, самым лучшим во всем независимо от средств достижения цели — обмана, предательства или насилия. Не испытывая угрызений совести, при помощи холодного как лед интеллекта он мог доводить несправедливость до крайней жестокости.

По отношению к своим помощникам и коллегам, высшим партийным лидерам вроде заместителя Гитлера Рудольфа Гесса, начальника рейхсканцелярии Мартина Бормана и гаулейтеров он действовал по принципу «разделяй и властвуй» и даже применял его к своим отношениям с Гитлером и Гиммлером. Решающим для него всегда было знать больше других, знать все обо всех, касалось ли это политического, профессионального или самых интимных личных аспектов их жизни, и использовать эти знания и слабости других так, чтобы сделать их полностью зависимыми от него, от самых высокопоставленных до самых нижних чинов. Именно это давало ему возможность удерживать баланс сил и манипулировать им в гуще интриг и противоречивых личных амбиций, соперничества и вражды, в то время как сам он оставался в тени. Он был мастером сталкивать лбами противников друг с другом, давая каждому под клятвой строгой секретности пагубную информацию о его сопернике и получая еще более вредоносную информацию взамен. Гейдрих был фактически кукловодом Третьего рейха.

Он сделал Гитлера зависимым от себя, выполняя все его самые безумные планы и таким образом делая себя незаменимым. Он подавал Гиммлеру блестящие идеи, так что тот мог отличиться на совещаниях с Гитлером, Гессом, Борманом и Генеральным штабом, и при этом делал это настолько тактично, что Гиммлер и не подозревал, что эти идеи были не его собственные.

Единственной слабостью Гейдриха, которой он отдавался безудержно и без осторожности, был его неуправляемый сексуальный аппетит, и здесь расчетливый контроль, который характеризовал его во всем остальном, полностью покидал его. Но, в конце концов, он всегда в достаточной степени овладевал собой, чтобы предотвратить серьезные последствия.

В феврале 1938 г. Гейдрих оказался вовлеченным в конфликт с главнокомандующим сухопутных войск Германии генералом фон Фричем. Одна из «темных лошадок» из его окружения — главный инспектор Мейзингер, бывший мюнхенский сыщик, принес Гейдриху, как он считал, убедительное доказательство того, что генерал фон Фрич виновен в серьезных аморальных проступках. Вполне вероятно, что Гейдрих был рад принять за чистую монету изобличающие улики против главнокомандующего армии Германии. Как бы то ни было, он передал эти материалы Гиммлеру и Гитлеру, не проверив их достоверность. К тому времени, когда он понял, что Мейзингер совершил серьезную ошибку, было уже слишком поздно, и он решил поддержать обвинение перед вышестоящими лидерами. Фактически он хотел, чтобы генерал был несправедливо обвинен, а его собственная оплошность скрыта.

Но суд чести, созванный рейхсвером под руководством Геринга (одним из результатов этого дела стала серьезная напряженность между Герингом и Гейдрихом), вывел истину на свет. Главный свидетель обвинения дал определенные показания о гомосексуальной практике, но эти показания касались не генерала фон Фрича, а офицера кавалерии по фамилии фон Фрич — была допущена невероятная грубая ошибка. Суд установил несомненную невиновность генерала фон Фрича. Тем не менее, несмотря на это, Гитлер воспользовался этим инцидентом, чтобы вынудить фон Фрича подать в отставку «по причине слабого здоровья». Фон Браухич, позднее повышенный до фельдмаршала, сменил его на посту главнокомандующего сухопутных войск.

В ходе разбирательства дела фон Фрича я впервые стал свидетелем некоторых необычных приемов, к которым прибегал Гиммлер, склонный к мистицизму. Он собрал двенадцать своих самых доверенных руководителей СС в комнате рядом с той, в которой задавали вопросы фон Фричу, и приказал им всем сосредоточиться мысленно на том, чтобы оказать гипнотическое воздействие на генерала, чтобы заставить его сказать правду. Я случайно вошел в эту комнату и увидел этих двенадцать эсэсовцев, сидевших кружком и погруженных в глубокую медитацию, — это было поистине поразительное зрелище.

Организация СС была создана Гиммлером на принципах Ордена иезуитов. Служебный устав и духовные упражнения, предписанные Игнатием Лойолой, стали тем образцом, который Гиммлер усердно старался копировать. Абсолютное повиновение было высшим правилом; каждый приказ должен был исполняться беспрекословно.

Звание Гиммлера — рейхсфюрер СС, то есть высший руководитель СС, должно было соответствовать Великому магистру ордена, а вся структура руководства организацией была заимствована из иерархии ордена католической церкви.

Средневековый замок у Падерборна в Вестфалии был перестроен и превращен в нечто вроде монастыря СС, так называемый Вевельбург. Здесь раз в год собирался капитул ордена. У каждого члена капитула было свое кресло с выгравированным на серебряной пластине именем, и каждый должен был выполнять духовные упражнения, нацеленные главным образом на мысленную концентрацию.

Гиммлер родился в 1900 г. в семье дочери зеленщика из Савойи и бывшего работника баварского суда. Он был воспитан в строжайшем соблюдении канонов католической веры, но вскоре отдалился от церкви, возможно, из-за ненависти к деспоту-отцу; однако лишь после смерти отца он осмелился покинуть церковь. Его отец хотел, чтобы он стал фермером, но, послужив прапорщиком в Первую мировую войну, после поражения Германии он присоединился к движению Гитлера. Уже в 1926 г. он стал рейхсфюрером Schutzstaffel, то есть начальником СС (отрядов охраны) Гитлера.

Перед заседанием суда чести, который должен был судить генерала фон Фрича, я получил указание явиться к Гейдриху вооруженным служебным пистолетом и взять достаточное количество патронов. Когда я пришел к Гейдриху, он пригласил меня отужинать с ним в его канцелярии. По дороге на ужин он сказал: «Я слышал, что вы отлично стреляете из пистолета». Я подтвердил это.

Мы сели за стол — Гейдрих, его адъютант и я — и ели в молчании. И хотя я был озадачен всей ситуацией, я был благоразумен и не задавал вопросов, так как Гейдрих был явно в состоянии крайнего напряжения. После обеда он принял большое количество таблеток аспирина. Затем внезапно он сказал безо всякого предисловия: «Если они не выйдут из Потсдама в течение полутора часов, минует величайшая опасность».

Он постепенно расслабился и начал объяснять. Через армейских информаторов Гейдрих узнал, что офицеры Генерального штаба, разгневанные позорным судебным процессом против популярного среди них главнокомандующего, обдумывали самые решительные контрмеры, а офицеры в Потсдаме даже обсуждали возможность прибегнуть к силе против власти. Гейдрих знал, что если они соберутся нанести удар, то это произойдет в тот вечер. Разумеется, он принял все меры предосторожности, но все равно нервничал и, зная о моем стрелковом искусстве, хотел, чтобы я был рядом с ним в этот вечер.

После часа ночи я получил разрешение уйти. Выходя вместе со мной из здания, адъютант Гейдриха сказал тихо: «Сегодня вечером не было никаких свидетельств большого героизма». Я покачал головой.

Это дело, безусловно, повредило