Ревизор: возвращение в СССР 19 - Серж Винтеркей

проговорил председатель и вытянул свой стакан, предлагая Эльвире чокнуться.

— Поздравляем, поздравляем, — послышалось со всех сторон под звон стаканов. — За здоровье малышей. Чтоб только радовали родителей и прабабушку!

— Спасибо, спасибо, — только и успевала отвечать счастливая Эльвира.

* * *

Потом позвонил Фирдаус и спросил, когда я дома буду. Сказал, что поговорить надо. Пригласил его к десяти. Уже должен буду быть дома, — прикинул я, — особенно, если Сатчан меня с коляской подвезёт.

* * *

Москва. Кабинет заместителя председателя Верховного Совета.

— Игнатий Фёдорович, разрешите? — кратко и собранно обратился Валиев к Камолову.

— Проходи, Ильдар Ринатович. Что у тебя?

— Игнатий Фёдорович, у нас ЧП. Одного из моих новых бойцов из института отчислили. Испугались, что по его душу КГБ с проверкой заявился, и отчислили быстренько по сфабрикованному предлогу. Задним числом.

— То есть как? — удивился Камолов. — Взяли и отчислили? Это точно?

— Сам всё перепроверил. Приказ от восьмого числа, в КГБ наш запрос согласовали одиннадцатого. Значит, когда сотрудник из органов проводил проверку, о систематических прогулах уже должно было быть известно. А КГБ ставит положительную резолюцию на наш запрос. Как так? Значит, не было на момент проверки никаких прогулов?

— Значит, не было, — сурово сведя брови, подтвердил Камолов.

— А парня отчислили из института, из общежития выкинули на улицу, как щенка бродячего, — увидев нужную реакцию на лице начальника, подливал масла в огонь Валиев. — Даже слова сказать в своё оправдание не дали.

— Ну, пора встряхнуть кое-кого! — воскликнул раздражённый Камолов. — На государственном посту в социалистическом государстве… Пример студентам должны подавать, а ведут себя, как!..

Сделав своё дело, Валиев потихоньку оставил кабинет разбушевавшегося зампреда, схватившегося за телефон.

* * *

Москва. Кабинет второго секретаря Московского городского комитета КПСС.

Бортко и Захаров уже минут сорок не могли прийти к единому мнению по распределению долей между всеми участниками новой группировки.

Бортко настаивал на доле Ганина в половину процента. Захаров был против. Долю Ивлева Захаров также оценил в половину процента. Но Бортко настаивал на двух.

— Нельзя совсем ничего не платить Ганину, — настаивал Бортко. — Иначе мы загоним его в угол. А что делает крыса, загнанная в угол?

— Что она делает? — недовольно спросил Захаров.

— Она нападает, — нравоучительным тоном ответил Бортко. — Не надо Ганина загонять в угол. Иначе он может распсиховаться в какой-то момент, и наделать глупостей от обиды или зависти. Сам же потом пожалеет, да будет поздно, уже всех нас сдаст.

— Ладно, полпроцента. Хотя, я считаю, он мог бы и поработать, хотя бы полгода бесплатно. Это было бы справедливо.

— Ну, пусть, работает год за полпроцента.

— Ладно… Дальше. Ивлев. Полпроцента.

— Нет, нет, это очень важный элемент команды, светлая голова, свежие идеи. Два процента, не меньше. Нам надо его к себе обязательно привязать. Я бы и три дал.

— Ну, не смешите. Какие три процента? Ну, процент, от силы. Комсомолец, учится на втором курсе…

— Хорошо. Я соглашусь сейчас на полтора. Но вы сами увидите, что этого мало.

* * *

Вскоре вернулись Загит с Володей и затащили в квартиру уже собранную кроватку. Немного другого оттенка. Но это уже не так важно, главное, по модели и размерам точь-в-точь, как наша первая.

— У меня, прямо, камень с души свалился, — признался я. — Вас всё нет и нет. Думал уже, что без кроватки вернётесь.

— А мы бы и вернулись, — усмехнулся Загит, — если бы твоя соседка раком там всех не поставила. На фабрике ни одной кроватки не нашли, даже в образцах. Она выясняла, куда их отгружали, где ещё остались, мы сегодня так накатались, пока нашли её…

— Е-ка-лэ-мэ-нэ! Так и знал, что что-то не так, — схватился я за голову.

— Ладно, главное, она здесь! — удовлетворённо шлёпнул ладонью мне по плечу Володя. — Ну, давай, папаша, — с размашистым замахом протянул он мне руку.

— Как? Куда вы? — на автомате пожал я протянутую руку.

— Возвращаться в часть уже надо, — теперь уже мою руку пожал Загит, притянул к себе и обнял. — Я самый счастливый дед. У меня было две внучки, а теперь ещё два внука есть.

Проводил их, успев сунуть с собой заранее заготовленный комплект из наших дефицитных съестных припасов. Знал, что скоро будут уезжать, заранее собрал.

* * *

Москва. Кабинет заместителя председателя Верховного Совета.

Пока Камолов набрал министра высшего и среднего специального образования СССР по вертушке, он успел немного успокоиться.

— Валерий Николаевич, приветствую, Камолов, — начал зампред и по-военному кратко изложил ситуацию. А затем высказал и свое отношение к произошедшему:

— Что это, товарищи, у вас твориться? Что за дремучий феодализм? Захотели, отчислили комсомольца с прекрасной биографией, захотели, казнили, а? — начал по новой заводиться Камолов. — Это как понимать? Это что, по всей стране в университетах и институтах такое безобразие творится? Может, пора комиссию какую-то организовать для проверок по вашему министерству?

— Что вы, Игнатий Фёдорович, это вопиющий факт. Мы сами создадим комиссию и всё выясним, уверяю вас, виновные будут строго наказаны. Уверен, это какой-то один дурак у нас завёлся… К сожалению, дураки бывают и с учёной степенью, и со званием… Я разберусь в кратчайшие сроки.

— И сообщите мне лично.

— Обязательно.

* * *

г. Москва. Кабинет первого секретаря Пролетарского райкома КПСС.

— Михаил Жанович, разрешите, я первым выступлю? — попросил слово Сатчан.

— Ну, давай, — согласился Бортко.

— У меня сообщение немного не по теме нашего совещания, но… Короче, у Павла Ивлева двойня родилась.

— Во, даёт! — воскликнул Войнов. — Пацаны или девки?

— Два парня, — улыбнулся Сатчан.

— Ну, что сказать, мужик! — усмехнулся Бортко.

— Надо ж ему подарок какой-то сделать, — предложил Ригалёв.

— Я уже от себя коляску чешскую двуспальную купил, — гордо объявил Сатчан.

— Так, подождите, — взял слово Пахомов. — Помнится, он за двушку платил?

— Уже выплатил, — напомнил Сатчан. — И часть мы простили за успехи по нашему профилю.

— Я не об этом. У него же двойня родилась? Положена трёшка. На первоочередной основе. А уж в наших силах поспособствовать, чтобы это было действительно первоочередно…

— Правильно, Иван Николаевич, — оживился