До последнего солдата - Богдан Сушинский

На какое-то мгновение Глодов остановился, изумленно посмотрел на Беркута, на его немецкий автомат, пожал плечами и побежал догонять своих. Этот странный «божественный капитан» не переставал удивлять его.

— Рядовой, — остановил Андрей бойца, который бросился вслед за лейтенантом.

— Рядовой Звонарь, товарищ капитан.

— Звонарь?! Странно. Знал одного Звонаря. Но то была кличка. Видишь седловину? — показал он рукой левее прохода. — Отличная позиция. Если немцы попрут сюда, попридержи их минут на десять, пока подойдет подкрепление.

— Один?

— Да, один, — резко подтвердил Беркут, хотя внутренне согласился, что боец прав.

— Один, значит… — обреченно как-то повторил Звонарь. — Хотя бы еще одного кого-то…

— Я ведь уже объяснил вам, Звонарь: ваша задача — придержать врага. Услышав звуки боя, я пойму, что немцы подошли, и подброшу подкрепление. Но сначала нужно разобраться, что на этом плацдарме происходит, и где остатки роты, которая здесь вроде бы должна была окопаться.

Рядовому было лет тридцать. Маленького росточка, щупленький, в длинной, почти до пят, «кавалерийской» шинели, он на любом плацу мог бы служить прекрасным образцом того, как не должен выглядеть солдат ни одной уважающей себя армии мира. Очевидно, поэтому сразу же показалось, что он струсил.

— Повтори приказ.

— Занять позицию в седловине и задержать на десять минут.

— Божественно. Запасной диск к автомату есть?

— Только тот, что в автомате.

— У меня к твоему ППШ тоже нет. Подпустишь поближе и вооружишься оружием противника. Вот тебе еще две гранаты. Все, чем могу…

Беркут уже собрался уходить, но, вновь услышав обреченно произнесенное бойцом: «Значит, вы меня здесь одного…», задержался и похлопал парня по плечу.

— Да подбодрись ты, Звонарь! Ты ведь солдат, настоящий солдат. А впереди враги, и все они… твои. Попридержи их, застав залечь, покуражься. На фронте даже умирать надо, куражась, иначе, что это уже не война, а бойня, да и что это за солдат такой, без лихости, без куража?!

Он хотел молвить еще что-то, но, наткнувшись на затравленный, удивленный взгляд Звонаря, безнадежно умолк, поняв, что рядовой попросту не воспринимает сейчас его слова.

«Тебя бы к нам, в "дот смертников", тогда, в конце лета сорок первого! Чтобы ты видел, как эти парни мужественно сражались и как они мужественно умирали.[3]Впрочем, — тут же одернул он себя, — сражались и умирали там тоже по-разному».

Проводя взглядом Крамарчука, Штубер обратил внимание, что у входа в полицейское управление появился какой-то офицер в кожаном пальто с меховым воротником.

Когда барон двинулся вслед за пленным, офицер все еще стоял, сцепив руки на нижней части живота, в позе «а ля фюрер», и из-под низко надвинутого козырька фуражки пристально наблюдал за Крамарчуком. Не обращая при этом никакого внимания на приближавшихся Штубера и лейтенанта из гестапо.

— Господин гауптштурмфюрер, — запоздало метнулся к Штуберу появившийся на крыльце обер-лейтенант из военной разведки. — Извините, вас ждет оберштурмфюрер фон Вартенбург, — вполголоса доложил он, очевидно, подчеркивая этим, что доклад его преследует одну-единственную цель: избавить Штубера от необходимости выяснять личность гостя. Тем более что командир батальона «рыцарей рейха» терпеть не мог подобных визитеров.

— И кто же он такой? — громко и беспардонно поинтересовался Штубер, не обращая внимания на самого Вартенбурга.

— Оберштурмфюрер прибыл из Берлина.

— Из такой глуши, да в наши края?! — воинственно осклабился барон.

— С особым заданием. Так сообщили из гестапо.

Лишь упоминание об «особом задании» спасло обер-лейтенанта от еще более неловкого положения, в которое Штубер неминуемо поставил бы его самого по поводу запоздалого доклада.

— Рад видеть вас, господин Штубер, — довольно небрежно отдал честь фон Вартенбург.

— Мне сказали, что вы из Берлина, господин Вартенбург. — Штубер решил забыть о его «фон», точно так же, как никогда, ни при каких обстоятельствах, не напоминал о своем собственном дворянском происхождении, при котором полагалась такая же приставка. — И, если мне не послышалось, с какой-то специальной миссией. Правда, понятия не имею, какой.

Говоря это, Штубер не сводил глаз с Крамарчука, которого, подчиняясь едва уловимому жесту его руки, конвоир-полицай, тот самый, что принес сержанту сапоги, остановил у крыльца и развернул лицом к нему.

— О миссии позвольте доложить чуть позже. Кто этот русский?

— Перед вами труп сержанта Красной армии и бывшего партизанского разведчика Крамарчука, — холодно процедил Штубер.

— Насколько я понял, на моих глазах уже происходит вынос тела?

— Мы чтим ритуалы.

— А несколько минут назад здесь происходила гражданская панихида, — охотно воспринял его мрачный юмор Вартенбург.

— Предание земле намечено на рассвете.

— Надеюсь, это мы прощаемся не с лейтенантом Беркутом?

— Вам известно даже о существовании Беркута? — искренне удивился гауптштурмфюрер.

— Как и его двойника. Вы действительно уверены, что этот пленный — не Беркут?

— Абсолютно уверен. Вы из ведомства Скорцени, я правильно понял? — оживился Штубер. Напоминание о Беркуте, а тем более, о его двойнике, прозвучало для него, как своеобразный пароль.

— Если вы помните, в свое время штурмбаннфюрер СС Отто Скорцени приезжал в ваш родовой замок фон Штуберов.

— Это был незабываемый для рода баронов фон Штуберов визит, — с легкой иронией подтвердил гауптштурмфюрер. — Он навечно останется в наших родовых сагах.

— Я так и решил, что вряд ли в этих сагах найдется место для неизвестного оберштурмфюрера, прибывшего в поместье баронов Штуберов в одной машине со Скорцени, но в роли шофера и телохранителя.

— Так, значит, тот сопровождавший Скорцени офицер — это были вы?!

— После этого мы еще виделись с вами в замке Фриденталь, куда Скорцени прибыл с инспекционной проверкой.

— Это в корне меняет дело, — только теперь Штубер пристально всмотрелся в лицо гостя.

Нет, он так и не признал в нем офицера, прибывшего тогда со Скорцени. Да Вилли как-то и не обращал на него внимания. А зря. Это будет ему уроком: случайных людей рядом со Скорцени не бывает. Даже если какое-то время они выступают в роли привратников.