Эвис: Заговорщик - Василий Горъ

что она смертельно бледна, было заметно даже через плотную вуаль головного убора ее дорожного платья.

— Мужик. Один-одинешенек. Лет пятидесяти… — презрительно фыркнула аресса Тинатин, ехавшая по левую руку от дочери, и так близко, что правым бедром то и дело касалась ее колена. — Неужели ты думаешь, что он сможет хоть что-то противопоставить арру Нейлу, в одиночку справившемуся с восемнадцатью татями, вооруженными до зубов⁈

Я мысленно поморщился: чтобы отправить меня за Грань, хватило бы выстрела из арбалета. В упор. Скажем, из-под того же сена. Но говорить об этом ар Лиин-младшей явно не стоило.

Повернув голову и убедившись, что моя десница касается рукояти меча, а я совершенно спокоен, Алиенна немного расслабилась. Но ненадолго: когда мы подъехали к телеге шагов на сто, и она увидела черную всклокоченную бороду возницы, начинавшуюся от самых глаз и опускающуюся до середины груди, то рванула повод вправо. Так, что ее кобылка врезалась в моего жеребца. А девушка изо всех сил вцепилась в мое предплечье!

Пока мы проезжали мимо телеги и ее владельца, заблаговременно соскочившего с облучка и сложившегося в поясном поклоне, Алиенна дрожала, как осиновый листик на сильном ветру. И я бы не удивился, узнав, что при этом она еще и жмурится от ужаса. А дальше стало совсем «весело»: услышав перестук копыт и поняв, что нас кто-то догоняет, она чуть было не перепрыгнула мне на колени. Из женского седла! Не останавливая лошадь!

Удержать ее от падения удалось только чудом. Равно как и убедить в том, что к нам приближается самый обыкновенный гонец, спешащий куда-то по делам службы. В результате, гонца кое-как пропустили. Более-менее отошли от испуга. Проехали еще с десяток перестрелов и… по моей команде съехали на обочину:

— Кажется, имеет смысл немножечко срезать. Правда, придется ехать через лес, но тут он достаточно редкий.

— Чтобы выбраться прямо на Хандскую дорогу? — спросила аресса Тинатин, одновременно со мной заметившая показавшуюся вдалеке кавалькаду и сообразившая, что я не хочу позволять ее дочери терять лицо в присутствии других благородных.

— Ага. Где-то между Веллитом и Маггором. Правда, так получится чуть дольше…

…Это мое «чуть дольше» вылилось в трое суток крайне неспешного пути. Смирившись с тем, что без моей помощи арессе Алиенне точно не обойтись, я никуда не торопился. Поэтому через каждую половину стражи, проведенную в седле, устраивал небольшой привал, место для ночевки начинал искать задолго до заката, а по утрам давал ар Лиин-младшей выспаться. Как ни странно, абсолютно неустроенный быт обе дамы переносили вполне нормально и не возмущались, что приходится спать на кучах лапника, укрываться дорожными плащами, мыться в холодной воде и питаться остатками зачерствевшего хлеба, копченого мяса и сыра.

Нет, такому поведению арессы Тинатин я нисколько не удивлялся, так успел оценить ее железную волю и воистину выдающиеся способности к самопожертвованию. И регулярно убеждался в том, что для того, чтобы ее дочери было хоть чуть-чуть комфортнее, она готова на все. Не боясь исцарапать холеные руки, стаскивать к будущему месту ночевки нарубленный мною лапник. Бегать за водой в любое время дня и ночи и на любое расстояние. Накрывать на импровизированный стол и убираться после еды. По ночам вскакивать чуть ли не через каждые пол стражи, чтобы подкинуть веток в костер. И даже потрошить глухарей, которых я иногда умудрялся подстрелить.

Ее дочь, наслушавшись наших увещеваний, тоже старалась бороться с собой. Научилась отходить от меня на пять-шесть шагов, хотя обмирала от страха, как только я пропадал из поля зрения. Перестала бояться бегать по нужде в ближайшие кусты, правда, заходила в них лишь на пару с мамой, только в светлое время суток и лишь в том случае, если оттуда было видно меня. Позволяла отлучаться мне. Очень ненадолго. И почти не бледнела, услышав какой-нибудь резкий звук, птичий крик или волчий вой. Увы, с наступлением темноты вся ее «храбрость» куда-то пропадала: она вцеплялась в мою руку, как клещ, и не всегда разжимала пальцы даже во сне. А учитывая то, что засыпала она с очень большим трудом, неудобств доставляла… много.

Поить ее вином каждый вечер, чтобы побыстрее усыпить, мы с арессой Тинатин сочли неразумным. Тем более что единственной бутылки, имевшейся в нашем распоряжении, все равно не хватило бы. Поэтому ложе я устраивал одно. Общее. Ложился на край, спиной к женщинам, позволял Алиенне взяться за мой локоть и ждал, когда она забудется тревожным рваным сном. А еще мы говорили. Целыми днями, вечерами и иногда по ночам, когда ар Лиин-младшая просыпалась после очередного кошмара и долго не могла успокоиться. О чем? Да обо всем на свете. Само собой, стараясь не поднимать тех тем, которые бы могли напомнить ар Лиин-младшей недавнее прошлое. В результате большую часть времени обсуждали литературу, музыку и изобразительное искусство, по которым аресса Тинатин оказалась знатоком. Да еще каким — она с легкостью декламировала по памяти длиннейшие поэмы, ничуть не хуже бродячих менестрелей исполняла серенады или шуточные песни, великолепно описывала особенности техники ваяния скульпторов эпохи короля Лютца или признаки подделки картин мэтра Огана Великого. Что самое приятное, при этом она не вещала, не пыталась навязать свою точку зрения и нисколько не кичилась своими знаниями. Наоборот, умудрялась высказывать свое мнение так, чтобы ее собеседники не чувствовали себя неучами и ни на миг не теряли интерес.

Откровенно говоря, я ее зауважал. Нет, не простил, а просто оценил способности этой женщины по достоинству и понял, насколько опасным врагом она может стать даже для самых сильных и уверенных в себе мужчин. А еще окончательно поверил в то, что реши она меня отравить, сделала бы это без труда…

…В манор рода Маггор мы въехали с полуночи[21] где-то в середине четвертой стражи. Колец восемь-десять плелись по дороге между двумя бескрайними виноградниками, лишь с помощью Пресветлой обойдясь без встреч с вассалами родителей арессы Тинатин. Затем забрались на невысокий холм, полуденный склон которого от основания и почти до вершины порос лещиной, и остановились. Сначала ар Лиин-младшая, а за ней и мы с ее матерью.

Я с интересом оглядел величественный замок из черного камня, взметающий к небу ажурные башни и высоченные стены с вершины следующего холма. Затем переместил взгляд поближе, к довольно многолюдной ярмарке, раскинувшейся на перекрестке двух дорог, и задумчиво потер переносицу:

«Последние два перестрела до стен можно преодолеть где угодно. А вот объехать ярмарку, что по кукурузному полю, что втаптывая в