На темных аллеях - Татьяна Тронина

«Таким — не надо ничего знать». Уж слишком хорошо свежеиспеченная семейка жила — настоящий рай по сравнению с тем, откуда он, однополчанин, вернулся, а Андрей — и вовсе нет.

Кстати, доктору Андрею Иванову однополчанин был сильно обязан — тот после одного тяжелого ранения лечил его, латал раны. Хороший человек, хороший врач. А вдова как быстро променяла мужа на другого…

И все-таки гость, этот искореженный войной человек, нашел в себе силы кое-что рассказать Анне. Да, он действительно оказался свидетелем гибели ее мужа. Причем и сам в очередной раз был тяжело ранен в том же бою, долго лечился (отчего и припозднился с визитом).

Андрей, как поведал гость, оказывается, не просто погиб, он оказался в самом эпицентре взрыва, и его тело разлетелось на кусочки — потому нечего было даже запаять в цинк и отвезти на родину. Потому в свидетельстве о смерти и написали на всякий случай — пропал без вести. Однополчанин поведал обо всех этих обстоятельствах Анне и передал ей вещи пропавшего без вести, вернее, как теперь выяснилось — убитого. Вдова переворошила быстро, на глазах однополчанина все эти вещи: она искала записку. Хоть одно словечко на клочке бумаги — от Андрея к ней. Хоть какое-то объяснение странного ухода. Что же на самом деле тогда произошло? Почему муж ушел из дома без всяких объяснений? Почему бросил их с дочерью?!

Анна прямо спросила гостя — отчего Андрей решил отправиться добровольно на ту дурацкую войну? Ведь не чувство же долга его погнало, в самом деле…

Однополчанин мужа усмехнулся, пожал плечами. Потом заявил, что на пустые разговоры у Андрея не было ни сил, ни возможностей. Человек двадцать четыре часа в сутки работал, вытягивал людей с того света («а зря все-таки, на этом свете ничего хорошего нет, я точно знаю»). И вообще, о прошлой жизни Андрей не любил говорить (или не мог). «Как он погиб? Он точно погиб?» — зачем-то переспросила Анна. «Да, это было на моих глазах, но я был далеко от того места, мне повезло (хм). От него же — ничего не осталось. Совсем». От водки и поминального ужина однополчанин отказался, сказав все то, что велел ему долг, и ушел.

Пока длился этот не слишком долгий разговор, любовник Анны деликатно сидел в соседней комнате и слушал. Он не мог не слушать — его касалось все, что касалось Анны. Он вполне понимал чувства, наполнявшие перегорелое нутро пришедшего к ним военного, он переживал… Он чувствовал себя обязанным. Он-то, сытый и довольный, под обстрелом не стоял, чужой крови не нюхал!

Поэтому любовник дал себе слово завтра же отправиться в госпиталь, где обычно лежали пострадавшие от той войны, и помочь им — чем можно, конкретно помочь — деньгами ли, своими связями, да хоть собственными руками…

А что Анна?

Анна же пыталась представить себе смерть своего мужа.

Вот он идет по какому-то пустырю, по полю. Впереди — разрушенные дома. Черная земля под его ногами. Солнца нет, кудри темные по ветру, это его лицо, которое и через тысячу лет не забыть, изученное досконально за годы семейной жизни. О чем Андрей думал перед той вспышкой, начисто стершей его с лица земли? «Думал ли он обо мне? Любил ли меня?! Да, он сказал мне перед уходом, что любит, но как теперь проверить это, как?!»

Потом, еще долгие годы, Анне снился один и тот же сон. Во сне она видела своего мужа, идущего по черной земле, не идущего даже, а как-то плывущего над ней, почти не касаясь этой земли ногами. Анна никому не рассказывала об этих снах. Лишь однажды, много лет спустя, она мельком упомянула в разговоре со взрослой дочерью, что «твой папа, Мари, снился мне». И все, больше ни слова.

Мари тоже никак не стала комментировать материн сон. Она уже давно отдалилась от Анны, от отчима и жила своей, интересной, яркой жизнью. Много где побывала, много чего видела. Много чем интересовалась.

Однажды она поехала в Париж, одна. Отважная и любопытная девица. Самостоятельная. Гуляла по городу, осмотрела все достопримечательности. Ведь ее предки были из Франции!

А пока гуляла, думала о том, что никогда не повторит ошибок своей матери. И вообще, никаких ошибок постарается не совершить. Это же надо, как они бездарно прожили свою жизнь — мать, отец, отчим… Отец любит мать, она его тоже любит, но отец зачем-то уходит на войну. А мать в отместку выходит замуж за другого. И этот самый другой — несчастный отчим, который обожает мать, хотя знает, что та любит своего покойного мужа. Поэтому отчим каждый день вскрывает ей мозг — о ком на самом деле мать думает, о нем или о покойном докторе Иванове…

В общем, глупые, несчастные они все люди.

И вдруг, без всякой причины, бродя по Елисейским полям, Мари вспомнила один эпизод из прошлого. Она никогда не придавала ему значения…

Хотя, возможно, именно с того момента и заварилась вся эта каша! Дело было так. Много лет назад Мари, еще совсем малюткой, гуляла как-то со своим родным отцом. Они увидели на другой стороне улицы Анну и отчима рядом.

Но парадокс в том, что Мари тогда еще в лицо не знала будущего отчима, но сказала отцу: «Вон мама! Идем к ней, она с каким-то дядей». Отец, видимо, уже о многом догадывался, и в тот момент его подозрения получили под собой почву. «Нет, — сказал отец. — Не будем мешать, ты же видишь, мама разговаривает с дядей. Пойдем, я тебе мороженого куплю…»

Спокойный тон отца, обещание мороженого, интересная прогулка — все это стерло картинку того, как Анна идет рядом с отчимом. Стерло, но не до конца. И только теперь она всплыла…

«Не будем мешать». Не будем мешать! Отец решил не мешать и именно потому ушел тогда из дома на эту войну.

Вот так, только спустя годы, сейчас, Мари озарило — отчего ее отец ушел когда-то из дома, практически на верную смерть. Он просто увидел маму под ручку с любовником, догадался об их романе и самоустранился.

Рассказать об этом воспоминании матери, Анне? Спустя столько-то лет… Нет, это слишком жестоко. По сути, это все равно что обвинить мать в смерти отца. А ведь мать его ждала, надеялась, возможно, что когда-то ее муж вернется из плена… Надеялась до тех пор, пока не появился тот однополчанин, свидетель гибели отца.

И отец тоже хорош! Зачем он ушел, ведь мать любила его… И до сих пор любит, возможно. Она иногда достает из шкатулки старинный медальон, когда-то принадлежавший отцу, и долго, долго рассматривает его со странным, напряженным выражением — словно пытается разгадать какую-то загадку. На Мари вот тоже иногда смотрит — с тем же напряженным выражением… А однажды мать призналась, что отец ей снится. Упомянула об этом с такой мукой, такой обидой! Значит, ничего не прошло, ничего не забыто — раз все время ведет мать мысленные споры с отцом, упрекает его.

И зачем тогда отцу понадобилось сразу на войну бежать, в самое пекло, где только смерть… Больше на самоубийство похоже.

Словом, Мари никак не хотела повторять ошибки старшего поколения. Она немедленно решила, что уж у нее-то все будет прекрасно. Уж она-то сумеет распорядиться собственной жизнью! Да, и никогда не станет связываться с военным или кем-то, кто имеет отношение к войне.