Армяне в Турции. Общество, политика и история после геноцида - Талин Суджян

числе унаследовал от младотурков. Одним из лучших примеров такой стратегии дистанцирования стала выпущенная Министерством образования (Maarif Vekaleti) книга под названием Irkgihk Turancihk («Расизм, туранизм»)[66]. В этой книге собраны речи «национального вождя» (Milli şef), как называли Исмета Инёню (Ismet Inönü), и других важных общественных фигур, таких как Фалих Рифки Атай (Falih Rifki Atay), Хюсейн Джахит Ялчын (Hüseyin Cahit Yahjin), Бурхан Белге (Burhan Beige), Рефик Халид Карай (Refik Halid Кагау), Неджмеддин Салак (Necmeddin Sadak), Пеями Сафа (Peyami Safa), Асым Ус (Asim Us), Ахмет Эмин Ялман (Ahmet Emin Yalman), Надир Нади (Nadir Nadi) и Зекерия Сертель (Zekeriya Sertel). Все они подчеркивают, что кемализм несовместим с расизмом, тюркизмом и пантюркизмом. Совместными усилиями Министерства образования – то есть государственной структуры – и общественных деятелей передается та идея, что тюркизм, расизм и пантюркизм в турецком обществе уже преодолены, а расистские антропологические исследования прекращены. Почти все подобные заявления появляются в мае 1944 г., во время знаменитого процесса над расистами-туранистами, когда их идеи хотя бы на короткое время были исключены из официального политического дискурса. Этот процесс стал одним из самых резонансных судебных дел в истории Турецкой Республики. Он шел вплоть до 29 марта 1945 г. и закончился обвинительным приговором 23 обвиняемым. Впрочем, через два года всех их выпустили на свободу. Даты процесса соотносятся с датой выпуска книги и создания включенных в нее речей и статей. Вместе они создают полное впечатление свежеодержанной победы над туранизмом и расизмом.

2 февраля 1945 г. Турция объявила войну силам «Оси». Это было обязательным условием (которое нужно было выполнить до 1 марта) для участия в конференции в Сан-Франциско[67]. Однако во время конференции Турция столкнулась с другим, неожиданным требованием: территориальными претензиями, которые исходили от политических организаций армян в диаспоре.

Как известно, в июле 1946 г. в Турции прошли выборы. В них участвовали правящая Республиканская народная партия, Демократическая партия, а также другие, более мелкие партии. Так закончился период однопартийности.

Как изменения в мире и внутри Турции повлияли на жизнь армян? Какие новые социальные и политические задачи встали перед ними? Чтобы ответить на эти вопросы и представить подробную картину общества, о котором здесь говорится, я попыталась собрать как можно больше данных о демографии, социальной, политической и культурной жизни армян, которые остались в Турции после 1915 г., в первые десятилетия после образования Турецкой Республики. Моя цель в этой книге – показать, что память о правовом, политическом, культурном, экономическом и физическом насилии, которое применяла Османская империя в последние десятилетия своего существования и которое достигло своего пика в 1915 г., оказалась прочно встроена в структуру государства и общества в Турецкой Республике. Этот пиковый момент повлиял на принятие законов, на образование и воспитание, историографию, организацию общества, государственную политику, культурную жизнь, демографию и стратегии и процедуры решения конфликтов. Как я показываю, все политические ограничения, которые действовали по отношению к армянам в 1915–1923 гг., продолжили существовать также в первые десятилетия после образования республики. После 1915 г. в Турции осталось жить не так много армян, но те из них, кто не ушел в изгнание, вынуждены были молча выносить отрицание геноцида. Эту ситуацию я называю постгеноцидальным габитусом отрицания.

Как показывают источники, исход в диаспору не прекратился в 1923 г., а продолжался и в последующие десятилетия. Люди перемещались из турецких провинций в Стамбул или за границу. Этому способствовала и утрата институциональных и правовых оснований армянской общины. Миграции неразрывно связаны с габитусом отрицания, который проявляется в виде антиармянских кампаний, повседневного расизма и постоянных нападений на армян, в Турции и других странах. В период кризиса 1944–1950 гг. проявились такие проблемы, как потеря правовых структур, политического представительства, власти общины и возможности ею распоряжаться, силы печатных органов, институтов и важных концептов.

Первая глава, которая называется «Социальные условия армян, оставшихся в Стамбуле и в провинциях», описывает историческую ситуацию в Стамбуле и провинциях и показывает, какие роли армяне играли в общественной и политической жизни в первые десятилетия существования республики. Я рассматриваю воздействие государственной политики на социальную сферу на материале повседневного опыта и таким образом создаю социальную историю. Для этого я привлекаю новостные статьи, мемуары и интервью. Кроме того, в этой главе разрабатывается концепт постгеноцидального габитуса, который выводится из взаимодействия официальных и социальных практик. В первые десятилетия существования республики, и даже после этого, не было разработано наказаний за приставания к армянам, дискриминацию или даже нападения на них в школах, других учреждениях и на улице. Даже после геноцида, в котором погибла заметная часть населения страны и который, впрочем, отрицался на официальном уровне, власти продолжали принимать меры, направленные против армян. Собственность погибших была конфискована, выжившие оказались в социальной изоляции и были вынуждены молчать. Более того, все формы насилия против армян стали легитимными. В первой главе также показывается, насколько банальным стало отрицание геноцида, как на социальном, так и на официальном уровнях. В конце главы дается описание институтов, при помощи которых формировалась структура отрицания. Кроме того, эта глава показывает, что и Турецкая Республика, и Османская империя пользовались международными механизмами, которые позволяли закрепить и институционализировать отрицание.

Во второй главе, которая называется «Правовой контекст», представлены правовые нормы, которые влияли на жизнь армянского сообщества в Турции после 1923 г., а также правовая ситуация периода однопартийности. Особое внимание уделяется периоду, который стоит в центре моего исследования, – это время действия системы единого поручителя. Я рассматриваю то, как эта система повлияла на общество в целом, включая юридические проблемы, вопрос репрезентации, административную систему общины и разложение институтов репрезентации. На материале источников хорошо видно, как постепенно исчезала правовая база армянского общества и как правовые вопросы решались на практическом уровне, без привлечения юридических процедур.

В третьей главе, которая называется «Государственный контроль и антиармянские кампании», показано, как армянские издания не только в Стамбуле, но и по всему миру становились объектом пристального внимания государства, испытывали давление с его стороны и, если это были заграничные публикации, запрещались к импорту в Турцию. Кампании против армян были тесно связаны с постоянным наблюдением государства за ними. В период однопартийности, особенно с середины 1930-х гг., различие между правительством и государством, с одной стороны, правительством и голосом прессы, с другой, становилось все меньше. Главные редакторы газет были в то же время депутатами парламента и продвигали линию государства, то есть партии. Это было заметно по их колонкам, по передовицам газет или по тону статей. Конечно, это сказывалось на социально-политической жизни армян. Я показываю связи между армянской и турецкой прессой, реакции главных редакторов армянских газет и