Тарра. Граница бури. Летопись первая - Вера Камша

Если тварь призвали из каких-то непонятных бездн, то сделал это очень сильный маг, но магии Призыва Роман не чувствовал вообще. Чудище, разодравшее девицу Аглаю, похоже, действовало самостоятельно, и это могло быть очень опасно. Когда все закончится, нужно будет осмотреть место, где нашли… тело.

Последние слова Роман, оказывается, произнес вслух, и оправившийся от потрясения Гонза немедленно начал рассказывать, что там нет ничего интересного и что покойницу нашли пришедшие за лозой отец и сын Варухи, которые ждут на скамье свидетелей. Вернувшиеся «синяки» (назвать младшего румяным сейчас было бы большим преувеличением) взгромоздились на помост, и суд пошел своим чередом. Зареванная девочка показала, что Лупе действительно не велела Панке ходить в пущу, корзинщики рассказали, как нашли покойницу в кусте лозняка, худая старушка неохотно подтвердила, что последние два дня Лупе была сама не своя. Подсудимая ни на один обращенный к ней вопрос не ответила, зато грудастая баба в трауре, оказавшаяся той самой Килиной, добрый час расписывала колдуньины злодеяния.

Войт сидел, уставившись на носки своих сапог, старший «синяк» дремал на солнышке, младший с горящими глазами дирижировал судилищем, мышевидный подобострастно ему помогал, священник, когда к нему обращались, блеял что-то о милосердии, стражники гоняли мух. Дело неспешно ползло к развязке, Роман с тоской понял, что дознаватели столь безграмотны, что объяснение о вызванном демоне представляется им единственно верным. Вступать с ними в богословские споры было глупо, либер лихорадочно думал, что можно сделать, и даже вздрогнул от неожиданности, услыхав голос младшего «синяка»:

— Проше дана либера, не желает ли он задать свои вопросы?

Решение пришло само собой. Задать вопросы? Конечно, желает!

— Я хочу слышать войта.

Рыгор торопливо встал, комкая так и не надетую шапку.

— Дане войт, сколько лет живет колдунья в Белом Мосту?

— Пять с половиной.

— Рождались ли за это время двухголовые телята или жеребята?

— Не, не рождались.

— Может быть, около Белого Моста появились дневные волки?

— Нет.

— Не боялись ли колдуньи собаки и кошки?

— Да нет, они к ней все ластились.

— А мухи?

— Что мухи?

— Не было ли на ее подворье множества мух, не насылала ли она их на своих врагов?

— Да какие мухи, прошу дана! У нее ж чисто все…

— А много ли народу, кого Лупе пользовала, умерло?

— Да почитай никто.

— Почитай?

— Старый Ян помер, так ему все одно помирать пора была.

— Я правильно понял, дан войт? За годы, которые обвиняемая прожила в Белом Мосту, здесь не произошло ничего, что свидетельствовало бы о применении Недозволенной магии?

Войт оживал на глазах:

— Вот-вот, это я и хотел сказать!

— И вреда Лупе своими снадобьями никому не принесла?

— Никому.

— Да что ты врешь, старый пень! — взвилась со своего места Килина. — А я?! А моя Аглайка бедолашная?! Житья нам от ведьмы нет!

— И что она делала? — кротко осведомился Роман.

— Как что?! Гадила.

— У вас пала скотина?

— Нет.

— Вы болели?

— Да здорова она, как та кобыла, — зло откликнулся кто-то из толпы. Люди постепенно приходили в себя и с надеждой поглядывали на золотоволосого красавца-либера — может, не даст свершиться несправедливости, может, не сгонят с насиженного места, не обдерут до нитки?

— Хорошо, — продолжал вошедший во вкус Роман, — мы установили, что в селе не происходило ничего, что позволяло бы думать о Недозволенной магии, значит, сельчане ни в чем не виноваты. Теперь вернемся к обвиняемой. Какой именно вред она нанесла девице Аглае до вчерашнего утра?

— Она ее сглазила.

— Как?

— В девках оставила.

— Ничего не понимаю. Она что, ее изуродовала?

— Да какая Панка была, такой и померла. — Войт впервые позволил себе улыбнуться.

— Может, захворала она или норовом переменилась?

— Куда там! Как была дурищей, так и… А уж склочная, хуже матери, а та, прости святая Циала, навроде бешеной суки! — выкрикнула из толпы кареглазая женщина.

— Помолчи, Катря, — цыкнул войт и обернулся к Роману: — А вообще-то Катря дело говорит. От Панки все парни шарахались и до того, как Лупе к нам пришла.

— А с чего они тогда на нее показывают?

— А вот я все сейчас расскажу! — выскочила кареглазка. — То дело об осени было, моему Тымку как раз год сравнялся. У Килины кошка окотилась, спряталась под домом, котят потопить не успели. А как те вылезли, светлой памяти сучка их половила и в собачий закут закинула.

— Чтоб собаки порвали, — пояснила зареванная девчонка, — я то сама видела. А Лупе мимо шла, на псов цыкнула, те ее послушались. Та котенков забрала, а Панке сказала, что ее, коли она и дали так буде, никто в жены не захочет.

— И что?

— И пошла себе, а Панка в слезы и ну собак пинать. Рудый ее укусил даже. Панка ж, она тогда на Левка глаз положила, а он с того дня на Панку и смотреть не желал.

— Тогда скажите, была ли Лупе первой, кто предрекал покойной, что ее никто не возьмет замуж, или это ей мог сказать кто-то еще?

— И говорили! — выкрикнул с места маленький усач.

— Говорили, значит? И кто ей это сказал первым?

— Да разве вспомнишь кто, — задумалась Гвенда. — Может, и я. Панка совсем малая была, а я только-только замуж вышла… Муж мой покойный не из бедных был, вот Панка и раскричалась. Вроде как я не по любви, а с корысти. Ясное дело, за матерью повторяла, только я возьми ей да и скажи: мол, будешь такой поганкой, на тебе никто не женится. У колодца то было, слышали люди… И мать ее слышала.

— С этим понятно, — подвел черту под воспоминаниями Роман. — Теперь ты, девочка. Можешь вспомнить, что сказала Лупе Аглае во время их последней встречи? Только точно.

— А как же! Мы с ней, с Лупе, с поля шли, а Панка навстречу. В шелковой юбке, — мечтательно протянула оборванная девчушка. — Панка мимо прошла, а Лупе вдруг остановилась, ровно прислушалась… И как бросится догонять.

— Догнала?

— Конечно, она ж швидко бегает.

— И что сказала, только точно говори? — почти крикнул войт.

— Сказала, — девочка подумала, — сказала, что, если та идет в пущу, чтоб не ходила, потому нехорошо там.

— А Панка?

— Панка как крикнет, что куда хочет, туда и идет. А Лупе нахмурилась и тихо-тихо так: «Ну иди, раз решила, только как бы беды не было».