Леонид Гайдай - Евгений Новицкий

Как говорили в «Кавказской пленнице», «может быть, эта история — всего лишь легенда». В любом случае сцена, очень похожая на описанную, возникла в «Операции «Ы»…» явно не случайно.

По другой версии этой истории, военком начал с того, что спросил: «Кто знает немецкий?» И тогда действительно шагнул один Гайдай, потому что только он учил немецкий язык в школе. Хотя именно по этому предмету он успевал чуть ли не меньше, чем по всем остальным. Однако Гайдая всё-таки определили в разведку, как он и хотел, судя по его позднейшему письму брату.

Леонида вместе с несколькими сослуживцами направили на Калининский фронт. Везли их через Москву. Всю дорогу Гайдай с замиранием сердца думал о том, что скоро впервые в жизни увидит столицу. Но в тот раз не сложилось — солдатский путь через Москву полностью пролег под землей, в метро.

Гайдай был одним из многих тысяч отправленных на фронт провинциалов, раньше или позже его оказавшихся в такой же ситуации. В 1962 году режиссер-фронтовик и однокашник Гайдая по ВГИКу Василий Ордынский снял военную киноповесть «У твоего порога», в которой присутствует аналогичный эпизод. Шеренга солдат выходит на последней станции метро, поднимается наверх, бойко шагает вдаль. Один из рядовых не выдерживает, приостанавливается, недоуменно оглядывается назад и восклицает: «А где же Москва? Выходит, мы ее всю под землей проехали?!»

По прибытии на место назначения Леонид Гайдай был зачислен в роту пешей разведки и почти сразу же сумел проявить себя в бою, благодаря чему довольно быстро дослужился до сержанта. Упоминаемая в процитированном выше письме брату медаль «За боевые заслуги» была вручена Гайдаю 20 декабря 1942 года «за проявленное мужество, геройство и отвагу в борьбе с немецкими захватчиками». В том же приказе № 069 по 1263-му стрелковому полку 381-й стрелковой дивизии дается и конкретная расшифровка боевых заслуг Гайдая: «…за то, что он в боях за деревню Енкино 14.12.1942 г. забросал гранатами огневую точку противника и сам лично уничтожил 3-х немцев и вместе с другими товарищами участвовал в захвате военнопленного». Впечатляющие подробности!

А ровно через три месяца, 20 марта 1943 года, Гайдай взял в плен своего последнего фашиста. В этот день Леонид возвращался с задания — как всегда, с товарищами. И как почти всегда, юные разведчики пробирались через линию фронта не одни, а с оглушенным или связанным «языком». Тащили его, как водится, по очереди — и сухощавому Гайдаю подобная ноша уж точно не давалась легко.

Передав пленного товарищу, Леонид переводил дух и несколько отстал от сослуживцев. Вдруг он заметил в траве какую-то проволочку и машинально пошевелил ее ногой. Так была приведена в действие противопехотная мина. Моментально раздался оглушительный взрыв, откинувший солдата в сторону. Только он один и пострадал от собственной неосторожности.

Это произошло под городком Новосокольники в Псковской области. Гайдай проходил первичное лечение в ряде медсанбатов и эвакогоспиталей в Великих Луках и Калинине, а 25 июня 1943 года прибыл в военно-медицинскую часть № 1386 в Иванове. Здесь Леонид пробыл с июня 1943-го по январь 1944 года.

В акте медицинского освидетельствования пациента указано, что сержант Леонид Иович Гайдай был ранен осколком гранаты в правую стопу «с повреждением кости»: «Движение пальцев отсутствует», на стопе «незаживающая язва».

Здесь он перенес пять хирургических операций. Затем последовали процедуры по снятию гнойников, рентгенологические исследования правой голени и голеностопа, лечебно-восстановительные мероприятия.

Почти сразу перед специалистами встал вопрос: сохранять поврежденную ногу или ампутировать? Обычно предпочитали ампутацию как гарантированный способ сохранить раненому жизнь. Но случай Гайдая, по счастью, оказался далеко не безнадежным.

Его спросили:

— Кем вы хотели бы работать после войны?

— Артистом, — честно ответил Гайдай.

Отрезать ногу юноше, мечтающему о сцене, врачи посчитали бесчеловечным — и сделали всё возможное, чтобы сохранить конечность. В итоге Гайдай быстро пошел на поправку, а вскоре вернул себе и способность передвигаться без посторонней помощи (поначалу, правда, на костылях).

Павел Разуваев, автор статьи «Леонид Гайдай закончил войну в Иванове», дает понять, что раненому Гайдаю очень повезло с лечебным учреждением, поскольку Ивановский госпиталь № 1386 имел общехирургический профиль и «специализировался по конечностям».

Автор статьи приводит свидетельство санитарки госпиталя Нины Гонопольской, которой в 1943 году было 17 лет. Она хорошо запомнила веселого молоденького сержанта, активного участника художественной самодеятельности и «изумительного организатора»: тот играл на гитаре и пианино, рисовал, «но самое главное — любил сцену».

Из числа больных и сотрудников госпиталя Гайдай создал труппу и поставил три водевиля по Чехову, а также подготовил две концертные программы. Любители успели выступить не только в актовом зале «родного» госпиталя, но и на Ивановском меланжевом комбинате.

«Стоило ему выйти на сцену, как публика начинала смеяться и хлопать, — вспоминала Нина Петровна. — Леонид был всеобщим любимцем. Уже тогда он отличался знанием литературы и живописи. Помню, как-то он начал разговор о «великом комбинаторе», говорил: вот кого бы сыграл с удовольствием, хотя и понимал, что с его фигурой (длинный, худой, сутуловатый) вряд ли это получится».

О возвращении на фронт, разумеется, уже не могло быть и речи. Леонид Гайдай прошел ВТЭК[5] при госпитале и был «признан негодным к воинской службе с переосвидетельствованием через шесть месяцев… Следовать пешком может, в провожатом не нуждается». Поэтому Гайдай самостоятельно отправился из Иванова в Иркутск, имея при себе свидетельство о болезни, справку о ранении и сопроводительный документ с предписанием прибыть в пункт назначения не позднее 25 января 1944 года.

Отправляясь в родной Иркутск, Гайдай твердо знал: он едет не только к родителям, брату, сестре, но и в театр, по-прежнему его манивший. Он был бы согласен вернуться туда даже опять рабочим сцены. Но что-то подсказывало Леониду: совсем не за горами то время, когда он выйдет на подмостки Иркутского драматического в качестве настоящего артиста.

А между тем ему предстояло как следует восстановиться после ранения. В Иркутск он прибыл на костылях и в разномастной обуви, так как на больную ногу не налезало ничего, кроме большого валенка. Костыли вскоре будут Леониду без надобности, но он на всю жизнь останется инвалидом второй группы. Время от времени его рана на ноге открывалась, выходили осколки, воспалялась кость, но об этом никто не знал, кроме самых близких. Гайдай до конца дней не желал пользоваться какими-либо льготами, предоставляемыми ему по инвалидности. А трость, которую он повсюду брал с собой (лишь для страховки, на всякий случай), всеми окружающими воспринималась как талисман, тем более что Гайдай верил в приметы — и уж этот факт был, наоборот, известен всем, кто с ним работал.