Мохнатый бог - Михаил Кречмар

На небольшой лужайке большой медведь прижимал лапами к земле маленького медведя — похоже, трёхлетку, только что отогнанного матушкой. Он держал его голову в пасти и, видимо, только что прокусил череп, потому что малыш уже не орал, а просто дрожал в агонии. Большой медведь тряхнул его раз-другой, словно желая наверняка убедиться, что медвежий подросток уже не оживёт.

Тут пуля из самозарядного карабина «Тигр» и пробила его грудную клетку, задев позвоночник. Он так и упал на землю, не разжав челюсти, которые раздавили череп молодого сородича.

Агрессивность медведей по отношению друг к другу, их крайний «индивидуализм», возможно, объясняются особенностями их питания. «Два медведя в одной берлоге не уживаются» — гласит русская поговорка. Благодаря своим размерам и образу жизни медведь — крайне энергоёмкий зверь, поэтому он испытывает необходимость есть постоянно и помногу. Запасы же пищи в наших суровых условиях отнюдь не безграничны.

Вот и ответ на вопрос, почему большие медведи так не любят друг друга.

Чем-то он сродни старой шутке времён застоя: у нас не может быть второй партии, потому что две мы не прокормим.

Американский зоолог Стефен Герреро считает, что взаимная агрессия является нормой поведения бурого медведя и не наблюдается только у самки по отношению к собственным детёнышам.

Как утверждает этот же автор, именно она обеспечивает равномерное расселение зверей по территории.

Неуживчивостью медведей долгое время занимался испанский зоолог Ривьеро Кольменьерес. Он изучал социальные отношения в группе бурых медведей. Зверей он держал не где-нибудь, а в Мадридском зоопарке, в большой открытой вольере. Его наблюдения показали, что небольшие молодые самцы вполне терпимы друг к другу и иногда между ними возникает даже что-то вроде взаимных привязанностей. Такие медведи часто играют между собой, уступают друг другу невостребованных самок и иногда даже совместно атакуют старых самцов.

Старые же медведи-самцы совершенно неспособны ужиться с кем бы то ни было и не переносят близкого присутствия других медведей. Конечно, будучи заключёнными в компанию себе подобных, эти звери чувствуют себя отвратительно. Жизнь их становится сущей каторгой, выходом из которой может стать только смерть. Однако в природе именно взрослые большие звери составляют касту самцов-резидентов (хозяев — по терминологии охотников-промысловиков), которая и является основой медвежьего населения.

Так что несколько медведей в одной берлоге уживаются только в случае, если это семья — медведица со своими медвежатами.

Кроме человека есть ещё два вида млекопитающих, которые могут попробовать поставить на место «хозяина тайги». На Дальнем Востоке — это тигр, а на всём остальном ареале в голодные годы — волки. Известный натуралист, исследователь Приморья Л. Капланов упоминает случаи успешного нападения тигра на бурого медведя.

Амурский тигр — единственный реальный соперник медведя по силе и ловкости.

Однако, внимательнее читая литературу, постепенно приходишь к выводу о том, что гораздо чаще случается наоборот. В частности, В. Байков приводит два случая убийства медведем уссурийских тигров. Другой современный исследователь рассказывает о том, что когда медведи Сихотэ-Алиньского хребта выходят из берлог, они начинают тигров… тропить! Не для того, чтобы полакомиться кошатиной. Их задача гораздо проще. В принципе тигр как хищник гораздо «способнее» медведя. Средний тигр убивает за неделю двух-трёх подсвинков или одного-двух изюбрей. И тут выступает на сцену бурый медведь.

Выступает он на неё в качестве вымогателя. Ему достаточно найти остатки добычи полосатого хищника, чтобы обеспечить себе пропитание. А если возле добычи ещё пребывает её законный хозяин, то последний предпочитает уйти, не связываясь с косолапым великаном.

Сведения о случаях нападения стай волков на медведя противоречивы и, главное, немногочисленны. Вероятнее всего, волки представляют для медведя опасность лишь в зимнее время и в голодные годы.

Капитан-исправник Анадырского края Н. Сокольников в начале прошлого века пишет: «Ламуты не знают, чтобы волки когда-либо загрызли медведя, они, случается, на него напирают, но не могут — кидаютца по одному, а он их лапой».

Русский натуралист А. Черкасов, напротив, приводит реальный случай, когда бурый медведь всё же пал жертвой стаи волков. Произошло это зимой в Забайкалье. Вот как он это описывает:

«Однажды глубокой осенью, уже по снегу, я нашёл в лесу до половины съеденного медведя, около которого, кроме волчьих следов, никаких других не было. Надо полагать, что медведь был растерзан волками живой, ибо около трупа место было избито, истоптано медвежьими и волчьими следами и видна была кровь, медвежья и волчья шерсть; кроме того, попадались карчи и камни, которые, по-видимому, лежали не на своих местах и, вероятно, служили медведю при обороне; они тоже были окровавлены и исцарапаны когтями. Промышленники утверждают, что медведи, преследуемые волками, не имея возможности спастись от них, заскакивают на поленницы дров или на зароды (стога) сена, оставленные или в лесу, или около — в логах окрестными жителями, и защищаются поленьями до последней возможности».

Серьёзный отпор может дать медведю и великан северной тайги — взрослый лось. Советский орнитолог Владимир Правосудов весной 1987 года на реке Яме нашёл труп медведя, в грудной клетке которого зияла дыра, как будто пробитая поленом. Рядом держалась лосиха с лосёнком. На лосихе в бинокль можно было разглядеть многочисленные раны.

Однажды мне пришлось наблюдать поразительную картину, как крупный медведь пытался оценить возможность удачного нападения на семью лосей в бассейне реки Колымы.

…Был блёклый сентябрьский день на реке Кедон, правом притоке Омолона. Я медленно шёл вверх по реке, обходя острова леса, и был уже довольно далеко от лагеря. Прямо впереди серой черепахой поднимался осыпавшийся пологий склон сопки.

«Вот сейчас поднимусь на него, и вся пойма будет как на ладони — подумал я. — Листья уже пооблетели, так что больших животных я по-любому увижу…»

Склон, засыпанный крупными, покрытыми чёрным лишайником камнями, выглядел устрашающе круто. Тем не менее подниматься по нему было довольно легко — размеры камней где-то соответствовали высоте стандартных ступенек на лестнице. Так я и карабкался по этому холму-лестнице, вместо площадок используя систему ориентиров: возле жёлтенькой лиственницы передохну, под кустом стланичка посижу, а на моховой полянке огляжусь.

Типичная медвежья тропа — две цепочки параллельных следов.