Приятно тебя общать - Ирина Евгеньевна Кикина

эти подшивки не перечитывал, но маленький тогда Мироша знал: отец втайне тешит себя мыслью, что его архив принесёт пользу будущим поколениям. Мирон Аркадьевич вздохнул и вернулся к чтению.

«Вот ведь неблагодарные скоты, — думал он, скользя взглядом по мелким строчкам. — Рабочий день им сократили, дали один выходной в неделю, а они всё не уймутся. Того и гляди, как на Западе, прав потребуют и пойдут баррикады строить!»

Аристократ снова отвлёкся от газеты. Он не любил недобрые известия, особенно на ночь. И за рубежом, и в Империи нарастала тревожность, и Мирон Аркадьевич, как не последний человек в Министерстве, спал всё беспокойнее.

Любимая жена, Елена Карловна, вышивала у камина, что-то тихонько напевая. У ног её уютно свернулся верный Казак, уложив пятнистую морду на лапы. «Словно с открытки сошли», — с тянущей тоской подумал Мирон Аркадьевич и тут же оборвал непрошеные мысли.

Жена будто почувствовала его взгляд, подняла пронзительно-голубые глаза, мягко спросила:

— Mon petit, что-то не так?

— Ничего, chérie, задумался просто.

— Вечно у вас настроение от этих газет портится. Не берите в голову, mon amour, всё устроится. И не такую смуту Империя переживала, а всё стоит.

Муж хмурился, и поэтому Елена Карловна поспешила его отвлечь:

— От Лизаньки сегодня весточка пришла, а я забыла вам сказать. Передаёт, что всё хорошо, учится прилежно, подружилась с некой Jeannette, они вместе лягушек препарируют. Она с таким волнением пишет, что скоро…

— Иногда я всё же сомневаюсь, правильно ли мы поступили, когда отдали её в медицину. Пристало ли девушке благородных кровей всяких тварей болотных разделывать да на трупы любоваться?

— Что вы, душа моя, она же всегда хотела помогать людям, всегда интересовалась врачебным искусством. В дедушку пошла, не иначе. И потом, не забывайте, в каком веке мы живём. Мне кажется, с возрастом ваши взгляды начинают коснеть.

Жена улыбнулась тепло и с лёгким лукавством.

— Я не имею ничего против, если она нашла своё призвание, — Мирон Аркадьевич устало потёр переносицу и отложил газету. — Только если что-то случится, не дай Бог, призовут на службу и врачей, и сестёр, и даже недоучек.

Елена Карловна заглянула в глаза мужу, и что-то внутри у неё сжалось. Неужели и впрямь…

Тут вошёл старый Лазарь, поклонился, тряся головой.

— Депеша из Министерства, барин.

Мирон Аркадьевич напрягся. Ничего хорошего ждать не стоило, иначе потерпели бы до завтра.

— Вызывают?

— Вызывают, барин. Срочно видеть вас желают-с.

— Ma chere, мне нужно будет уехать. Ложитесь, не ждите, буду поздно.

— Только, Мирон Аркадьевич, — дребезжащим голосом проговорил дворецкий, — Афанасий не успел безобразие хулиганское оттереть, думал, раньше завтрева вы никуда не поедете-с.

— Ничего, Лазарь, это неважно. Важно в Министерство явиться вовремя.

Старик кивнул, всё так же тряся головой. Барин широким шагом направился в прихожую, дворецкий зашаркал за ним. Елена Карловна закусила губу, но потом выдохнула и снова упрямо взялась за вышивку. Казак поднял голову, посмотрел на хозяйку и улёгся снова. Что-то было не в порядке, но он ничем не мог помочь.

Мирон Аркадьевич молодецки запрыгнул на подножку. Глянул на родные окна. На развалюху-Лазаря. Афанасий стоял рядом, виновато опустив очи долу. Размашистая надпись «Рабовладелец и царский пёс» была намного бледнее, чем утром, но читалась вполне легко.

«Хорошо ещё, наши не бунтуют, — подумал он. — Но Лазаря всё равно пора либо в починку, либо в утиль». Мирон Аркадьевич вздохнул, ввёл программу ТР-платформы и взмыл в небо. Назревало восстание роботов, и он нужен был Министерству и державе.

Без претензий

Скажи мне кто месяц назад: «Лететь тебе, Щёкин, в космос», — я б ему за враки да по хребтине. Я и сейчас поверить не могу. Весь наш звездолёт, понимаешь, простецкая такая четырёхкомнатная квартирка. Обставлена как полагается: пришёл в мебельный, увидел — хватай, пока не разобрали, потом будешь думать, нужно оно тебе или нет. Одним только отличается от земных квартир: в санузле стены прозрачные, с видом на «ба’хатно иск’ящуюся че’ноту», как говорит Умник Первый.

В общем, дело было так. Прилетели… Нет, не прилетели. Телепортировались или вроде того. Зелёные эти человечки. Сам я их не видал, а в партнете съёмки нет, так что точно сказать — не скажу, зелёные или нет. Явились такие, и без обиняков: «А дайте нам троих совершенно среднестатистических землян. Мы вам их обязательно вернём. Зачем? Сюрприз будет. Да вы не бойтесь, мы ж с миром». В общем, ох ты гой-еси, Союз Республик Поднебесных. А и есть ли в тебе богатырь такой, чтоб ничем от остальных не отличался? Ведь легко быть богатырём, если ты силой чудесной обладаешь, а ты попробуй-ка без неё!

Я в первый отбор попал, потом и во второй. А потом оказался тем богатырём. Остальных кандидатов выбирала Африканская Коалиция и Американские Эмираты. Нехристи империалистические. Вот лечу теперь с их представителями. Ещё и шпионы, небось.

«Будто ты са-ам не шпио-он отча-асти», — замечает Умник Второй. Хмыкаю. Пожалуй, что так. Как и любой посол.

Боязно, конечно, было соглашаться. Но, во-первых, против партии и церкви не попрёшь. А они самым что ни на есть увещательным образом убеждали. И грозили. И пряничек посулили, как без этого? Пожизненный апгрейд личности с занесением в генную карту и третная блокировка контроль-чипа. Кто ж откажется?

От Коалиции выбрали негра высоченного, губошлёпого. От Эмиратов — краснокожую индейку, индеянку, как их там. Корректность, понимаешь. И вот летим мы. Квартирка в современнейшем вкусе XXIII века от Р. Х., в санузле дыра в космос, и три пассажира: этакий Есенин в косоворотке по имени Щёкин Дэшэн, гордая дочь команчей в замшевом костюме с висюльками и курчавый мавр в ярко-синем платье до пят.

Только не просто так Земля-матушка своих кровиночек отправила к чудам неведомым. В наши мозги (спасибо, места хватает) тайно записали, окромя лингво-модуля, к каждому по две личности набольших учёных планеты. По две, потому что для такого важного посольства по одной мало, да и скучно им там было бы в одиночку. С нами-то, обыклыми людьми, и поговорить не о чем. А так и умникам обчество, и для Родины полезно очень. Ежели чего, и кривду басурманскую раскусят, и посоветуют, как вести себя, и понаблюдают, а то, может, секрет какой научный выведают. Но пока мы летим, учёные эти только и делают, что шуточки про нас, убогих, отпускают. Хорошо, что я не слышу их почти. Лесли Сьен-Фуэгос, из команчей которая, та говорит, от своих двоих, мол, скоро чокнется. А Йон Абега частенько повторяет: «Я под высокоинтеллектуальные беседы