(Не)нужная пара для ’монстра’ - Екатерина Гераскина

официально бывает только у женщин, а мужчины по большей части лишены этого, за очень редким исключением. Хотя по идее ребенок, появившийся на свет, должен оказывать одинаковое влияние на обоих родителей. Или я чего-то не понимаю, потому что сама еще не познала счастья материнства? Спустя три года я могу честно признаться, что мой бывший муж не так тяжело пережил утрату нерожденного малыша, которого даже не держал на руках. В то время я едва ли собрала себя по частям. Более того, в тот страшный период для нашей семьи он посчитал нужным отправиться в длительную командировку, когда я лежала в больнице и пыталась убедить себя, что еще молода, что у нас непременно будут еще дети.Тогда я думала, что каждый справляется с горем по-своему. Но ведь оно было общим. Почему мы не были вместе? Почему переживали его по отдельности, если, конечно, муж вообще это делал.— Гадство! — мелькнула мысль в моей голове.Почему именно сегодня я решила вспомнить чертового предателя? А ведь я когда-то поклялась себе, что никогда не вспомню о нем. Я не хочу его видеть и даже знать, женился ли он вновь, есть у него ребенок.Боль полоснула по сердцу. А ведь в то время, когда меня безжалостно превращали в монстра, он нежился в постели с нашей секретаршей Марго, которую лично и нанял на место пожилой Антонины Аркадьевны, стоило только ему приехать из той командировки.А я, поглощённая горем, даже ничего не подозревала. Да что там? Ведь я узнала о том, что у мужа сменилась секретарша только спустя два месяца, как вернулась в кампанию на должность переводчика. Какая же я слепая дура!Скорее всего, тот незнакомец, лицо которого я не успела рассмотреть, навеял мысли об этом предателе. Быстро приняв душ, я приказала себе престать вспоминать прошлое. Это ни к чему не приведет и только делает хуже. В любом случае мы принадлежим разным мирам. Он — человек, предавший меня, а я — драконица, воспарившая в небо и желающая жить дальше.Я засыпала с тяжелым сердцем, желая провалиться в царство Морфея без сновидений. Но, увы, не получилось.— Иди ко мне, Амалия. Должна же ты на что-то сгодиться, — ехидства в голосе моего мучителя не занимать, когда он, привязав меня к металлическому столу кожаными ремнями, вставил капельницу в одну руку, а в другую начал вводить экспериментальный препарат.Боль, сковавшая все тело, не давала даже вдохнуть, я изогнулась бы всем телом, если бы путы позволили это сделать. От напряжения и того, как я жмурилась от боли, у меня полопались капилляры в глазах. Помню, как этот маньяк потом показывал меня в зеркале и посетовал на то, какая же я уродливая и слабая. А после этого безумец выпустил клыки и укусил меня в районе ключицы, разрывая нежную кожу и впиваясь практически до самой кости. Сказки о вампирах быстро развеялись. Когда я прохрипела о своем предположении, меня наградили снисходительным, с легким налетом надменности взглядом. Вампиры — это миф, сказка, небылица. В то время, как драконы — реальность нашего мира.Помню, как я истерично рассмеялась, устав выть от боли, а, получив по лицу, снова заскулила и забилась в агонии. Иногда мне даже показалось, что у мерзавца со мной личные счеты, но, возможно, это был бред моего воспаленного мозга.Разумеется, у психа не получилось меня обратить с первого раза. Меня бросали в клетку, в которой нельзя полностью выпрямиться. Пока я отходила от жуткой раздирающей боли, безумец ставил эксперименты на другой жертве.Усилием воли я прервала этот сон и открыла глаза. Мокрая майка прилипла к телу, а в голове все еще звучали слова, которые он любил постоянно повторять: «Они еще скажут мне спасибо…».— Чертов урод хочет мирового признания, — прошептала я.Полежав еще какое-то время, я решила, что уже пора начинать новый день. Солнце было в зените, а я еще в пижаме. Живот заурчал, напоминая мне, что я вчера лишила его охоты и свежего парного мяса. Поэтому стоило хотя бы бросить внутрь пару бутербродов с бужениной для удовлетворения драконьей сути и запить все крепким кофе со сливками для радости моего человеческого «я».Я спустилась вниз и не успела дойти до кухни, как услышала разъярённое рычание своей мамы. Она вернулась…— Я сказала, что против! — строго сказала она, когда я зашла на кухню.Моя мама нависала над Константином и была очень воинственно настроена.— Я сказал тебе об этом не для того, чтобы ты вмешивалась. Это ее право, — мягко проговорил Константин.Эти двое всегда находили общий язык. Умудренная опытом, одинокая женщина, которая сбила все ноги в кровь, когда я пропала. Мама обивала пороги полиции, чтобы они меня искали. А когда все разводили руками и похоронили меня, только она верила, что я жива и скоро вернусь к ней. Когда меня нашли и передали Константину, то первым делом я попросила его связаться с моей родительницей, с единственной, кто остался у меня из прошлой жизни. Порой, когда я смотрела на нее, то видела мелкие лучики морщинок вдоль ее глаз. И мне хотелось повернуть время вспять, чтобы она снова не пережила того ужаса, который выпал на ее долю. А когда я увидела свою мать, поседевшую и осунувшуюся спустя год моего плена, это выбило меня из колеи сильнее того, что мерзавец сотворил из меня монстра. Константин не стал отказывать мне в моей просьбе. Видимо, он опасался, что я сломаюсь еще больше, если лишусь матери.Помню, как маму привезли в особняк Константина, и она увидела меня. Как мы плакали и не могли оторваться друг от друга. Как мама гладила мое лицо, не веря, что это действительно я. Она понимала и чувствовала, что во мне что-то надломилось и разбилось вдребезги, но боялась спрашивать, что было со мной, дабы не бередить раны. Но когда пришло время показать ей, кем я стала, то боялась, что мама не примет и отвернется от такого чудовища.Но оказалось, маме все равно, что ее единственная дочь должна с некоторых пор питаться сырым мясом, а еще покрывается чешуёй и становится доисторической ящерицей. Хотя я помню ее шок и недоверие, но вопреки опасениям она, как уверял меня Константин, нашла массу положительных сторон таких метаморфоз. А затем мама задалась целью вызволить меня из пучины посттравматического синдрома. Я боялась оборачиваться, летать, стать монстром и начать убивать. Все эти страхи усугублялись на фоне моих кошмаров. Разговоры мало помогали, а преодоление себя и препараты. Лишь время и