Посылка - Себастьян Фитцек

Во время длительного процесса, в котором Конрад добился вынесения судебного постановления против Бенедикта, они с Эммой подружились. И Эмма сначала думала, что он заинтересован в ней по другим причинам. Ее действительно привлекал его шарм, несмотря на значительную разницу в возрасте. Уже тогда Конрад прятал свой выдающийся подбородок под педантично подстриженной бородой и носил преимущественно темно-синие, сшитые на заказ двубортные пиджаки и рантовые ботинки с перфорацией. Волнистые волосы теперь были немного короче, но, как и раньше, падали ему на высокий лоб, и Эмма очень хорошо понимала, почему к адвокату так часто обращаются состоятельные женщины постарше. Они не могли знать, что хотя он и любил женщин, но в его эротических фантазиях для них не было места. Гомосексуальность Конрада была тайной, которую они хранили с Эммой с тех пор, как подружились.

Даже Филиппу она никогда не рассказывала о гомосексуальных предпочтениях Конрада, правда, из эгоистичных соображений, в чем признавалась себе в глубине души. Из-за внешности и обаяния Филиппа ему часто делали авансы, чего он уже не замечал: например, как симпатичная официантка предложила ему лучшее место в ресторане или кто-то мило улыбнулся в очереди в супермаркете.

Поэтому Эмме хотелось, чтобы ее муж тоже ревновал, когда Конрад иногда звонил ей, чтобы пригласить на обед. Пусть Филипп думает, что и у нее есть поклонники.

Конрад же оберегал тайну, чтобы не разрушить свою репутацию брутального мачо-адвоката. И регулярно появлялся на официальных мероприятиях с хорошенькими студентками, изучающими юриспруденцию. «Лучше вечный холостяк, чем педик в суде», – объяснил он Эмме свою позицию.

Поэтому жаждущие приключений вдовы со стильными прическами были разочарованы, когда Конрад объяснял им, что не берется за бракоразводные дела, а только за уголовные, да и то лишь за сенсационные, которые нередко считаются уже безнадежными.

Как в ее случае.

– Спасибо, что хочешь мне помочь, – сказала Эмма. Общие слова, но эта фраза помогла нарушить молчание.

– Снова.

После случая со сталкером Эмма во второй раз оказалась клиенткой Конрада. После той ночи в отеле, когда стала жертвой сумасшедшего. Серийного преступника, который до нее уже подкараулил трех других женщин в гостиничных номерах и электробритвой побрил их наголо.

После того как зверски их изнасиловал.

Причем часы, проведенные затем в больнице, оказались для Эммы не легче, чем само изнасилование. Она еще не совсем пришла в себя, как незнакомый человек опять производил какие-то манипуляции с ее естественными отверстиями. Она снова ощущала внутри вагины латексные пальцы и инструменты, которыми брали мазки для судмедэкспертизы. Хуже всего были вопросы, которые ей задавала седоволосая женщина-полицейский с покерным лицом:

– Где вы подверглись изнасилованию?

– В отеле Le Zen. Номер 1904.

– Там нет такого номера, фрау Штайн.

– Мне тоже так сказали, но это невозможно.

– Кто вас зарегистрировал?

– Никто. Мне выдали карту-ключ вместе с прочими материалами для конгресса.

– Вас кто-нибудь видел в отеле? Есть какой-нибудь свидетель?

– Нет, то есть да. Одна русская.

– Вы знаете ее имя?

– Нет. Она…

– Что?

– Не важно. Забудьте.

– Хорошо. Вы можете описать преступника?

– Нет. Там было темно.

– Нам не удалось обнаружить никаких повреждений или травм, полученных при самообороне.

– Меня усыпили. Чем именно – вероятно, покажет анализ крови. Я почувствовала укол.

– Преступник сбрил вам волосы до или после пенетрации?

– Вы имеете в виду, до или после того, как он вставил мне во влагалище свой член?

– Я понимаю ваше возбуждение.

– Нет, не понимаете.

– Хорошо. К сожалению, я все равно должна задать вам подобные вопросы. Преступник использовал презерватив?

– Вероятно, раз вы говорите, что не нашли следов спермы.

– Как и никаких особенных повреждений слизистой влагалища. Вы часто меняете половых партнеров?

– Я беременна! Мы можем сменить тему?

– Хорошо. Как вы добрались до автобусной остановки?

– Простите?

– Автобусная остановка на Виттенбергплац. Где вас нашли.

– Понятия не имею. Видимо, в какой-то момент я потеряла сознание.

– Значит, вы не знаете, изнасиловали вас или нет?

– Этот псих сбрил мне волосы. Моя вагина горит, словно ее обработали электрошокером для скота. КАК ВЫ ДУМАЕТЕ, ЧТО СО МНОЙ СЛУЧИЛОСЬ?

Вопрос вопросов.

Эмма подумала о том, как Филипп привез ее на такси домой и уложил на диван.

– Все будет хорошо, – сказал он ей.

Она кивнула и попросила его принести тампон из шкафчика в ванной. Большой, для сильных кровотечений. Они начались в такси.

Это был первый раз, когда они плакали вместе.

И последний, когда говорили о детях.

На следующий день Эмма поставила свечку за неродившегося ребенка. Та давно уже сгорела без остатка.

Эмма кашлянула в ладонь и, пытаясь отвлечься от мрачных мыслей, обвела взглядом кабинет Конрада.

Книжные стеллажи до потолка – рядом с постановлениями Верховного федерального суда в кожаных переплетах на них стояли произведения Шопенгауэра, любимого автора Конрада, – показались Эмме низковатыми, возможно, из-за нового цвета стен: с ним комната выглядела меньше. Массивный письменный стол располагался на своем месте перед квадратными окнами; в солнечные дни озеро Гросер-Ванзе просматривалось отсюда до самого Шпандау. Сегодня виднелась только городская набережная, вдоль которой редкие прохожие пробирались через декабрьский снег по щиколотку.

Вдруг Эмма почувствовала, что Конрад оказался у ее кровати и мягко коснулся ее руки.

– Позволь мне устроить тебя поудобнее, – сказал он и погладил ее по лбу.

Эмма уловила пряный запах его одеколона после бритья и закрыла глаза. Одна лишь мысль о прикосновении мужчины в последние месяцы вызывала у нее отвращение. Но Конраду было позволено обхватить ее руками и перенести с больничной койки на диван у камина.

– Вот так лучше, – сказал он, опустив Эмму на мягкие подушки и бережно укрыв кремовым кашемировым пледом.

И он был прав. Так действительно лучше. Она чувствовала себя в безопасности, здесь все было знакомым, родным. Мягкая мебель с вольтеровским креслом, в которое снова сел Конрад. Стеклянный журнальный столик между ними. И конечно, круглый ковер под ногами. Белый мягкий ворс, обрамленный черной полосой, напоминающей сходящий на нет мазок кистью по часовой стрелке. Поэтому сверху ковер походил на торопливо нарисованную букву «О». Раньше Эмма очень любила полежать на этом «О» и помечтать, глядя в газовый камин. И как хорошо ей было, когда при этом они вместе поедали принесенные с собой суши. Насколько уверенно и надежно она себя чувствовала, когда они делились любовными переживаниями, обсуждали неудачи и сомнения, а Конрад давал ей советы, которые Эмма всю жизнь мечтала услышать от отца. Черный ворс ковра уже немного выцвел и за годы приобрел коричневый оттенок.