Посылка - Себастьян Фитцек

Еще до того, как в дверь постучали, Эмма нашла логическое объяснение случившемуся.

Розыгрыш!

Видимо, предыдущий жилец перед выездом написал это жирными пальцами на сухом зеркале, чтобы напугать следующего гостя. Что ему вполне удалось.

Удалось настолько, что своим криком Эмма переполошила пол-отеля. Шутник и сам бы испугался такой сильной реакции, но он ведь не мог предположить, что эти слова на зеркале разбередят старую психологическую травму.

Но Эмму тогда смутила не угроза отца, а то, что именно в ту ночь Артур впервые выбрался из шкафа. Мотоциклетный шлем, шприц, голос… все казалось таким реальным.

И все еще было живо в ее памяти.

– Все хорошо? – спросила русская, которая по-прежнему изучала ее со странным озабоченно-нетерпеливым выражением на лице. А потом сказала нечто одновременно столь дружелюбное и ужасное, что Эмма не знала, смеяться ей или плакать.

– Проблемы с клиентом?

«О господи».

Конечно.

«Она проститутка!»

Поэтому такая расфуфыренная. Половина участников конгресса разместилась в Le Zen. В отеле было полно мужчин, ночующих в одноместных номерах. Сколько из них заказали на сегодняшний вечер девушку из эскорта? Говнюки типа Штаудер-Мертенса, без всякого сомнения, наверняка используют любую возможность, как только оказываются где-то без жены и семьи.

– Если нужно помощь, то…

– Нет, нет. Очень любезно с вашей стороны, спасибо, но…

Эмма помотала головой.

«…но я не проститутка. Просто очень пугливый психиатр».

Как мило, что женщина хотела ей помочь. Как ужасно, что распускающие руки клиенты ей, похоже, не в новинку. И избитые проститутки, скорчившиеся в слезах на кафельном полу в гостиничном номере.

Эмма улыбнулась, но, видимо, улыбка получилась неискренняя. В темных глазах русской по-прежнему читалось сомнение, поэтому Эмма решила сказать ей правду.

– Не волнуйтесь. Я одна в номере. Но я решила, что кто-то прокрался внутрь и подглядывал за мной в душе.

– Извращенец?

– Да. Но это была всего лишь глупая шутка предыдущего гостя.

– Ну тогда ладно.

Девушка из эскорта все еще сомневалась, но пожала плечами и взглянула на «ролекс» на запястье. Потом попрощалась, произнеся первое предложение без единой ошибки:

– Будь осторожна, смотри, чтобы с тобой ничего не случилось.

Вероятно, она уже часто слышала это от своих коллег.

Эмма поблагодарила и закрыла дверь. В глазок она проследила, как русская пошла направо по коридору.

Лифты находились в другой стороне. Значит, «встреча» еще только предстоит.

С колотящимся сердцем Эмма заперла дверь на все имеющиеся и предусмотренные конструкцией замки и задвижки и лишь после этого заметила, насколько выбилась из сил. Сначала доклад, потом зеркало, сейчас разговор с русской. Она мечтала отдохнуть, успокоиться. Заснуть.

Лучше всего в объятиях Филиппа.

Ну почему его сейчас нет рядом, чтобы вместе посмеяться над этой глупой ситуацией?

Эмма подумала, не позвонить ли своим лучшим друзьям, Сильвии или Конраду, чтобы отвлечься.

Но она знала, что у обоих свидание. Конечно, не друг с другом, потому что Конрад голубой.

Но даже если кто-то из них ответит, что она должна сказать? «Извини, я нервничаю из-за запотевшего зеркала»?

Которое было запотевшим – констатировала она, вернувшись в ванную, чтобы почистить зубы.

Пар исчез. Вместе с глупой надписью.

Словно ее никогда и не было.

Эмму бил озноб.

Лишь влажные полосы напоминали о конденсате, который испарился, оставив некрасивые следы на серебряном зеркале. Не задумываясь, она вытерла полотенцем пятна и в следующий момент спохватилась, что не подышала на стекло, чтобы прочитать послание еще раз.

Потом она рассердилась на себя за свою неуверенность.

– Да что с тобой, Эмма? – прошептала она, обматывая голову полотенцем.

Это послание не выдумка. Просто глупая шутка. Для волнения нет причин.

Она погасила свет в ванной, больше ни разу не взглянув на зеркало. Кимоно Эмма повесила обратно в шкаф и натянула пижаму. При этом не смогла противостоять параноидальному импульсу и обыскала шкаф на предмет потайных мест, где можно было бы спрятаться (к слову, таких не оказалось). Раз уж начала, можно сразу и под кроватью проверить, и за шторами посмотреть, и еще раз убедиться в том, что дверные замки заперты. И все это под пристальным взглядом Ая Вэйвэя, чьи глаза были сфотографированы так, что постоянно смотрели на Эмму, где бы она ни находилась.

Эмма знала, что это избыточные действия, но все равно чувствовала себя лучше, поддавшись своим иррациональным порывам.

Закончив «контрольный обход» и забравшись под свеженакрахмаленные простыни, она почувствовала внезапную усталость. В последний раз попыталась дозвониться до Филиппа. Потом оставила ему сообщение на голосовой почте: «Надеюсь, я приснюсь тебе, когда ты прослушаешь это», завела будильник и закрыла глаза.

Как у нее часто бывало в состоянии переутомления и одновременно перевозбуждения, темнота, в которую Эмма хотела провалиться, наполнилась мерцающими огнями и тенями.

«Зачем ты только это сказала? – спрашивала себя Эмма, погружаясь в дрему и смутно припоминая свой доклад. – Зачем ты сказала, что подвергаемая пыткам пациентка на видео – ты?» Это не было запланировано. Эмма поддалась порыву, потому что Штаудер-Мертенс, этот самовлюбленный козел из Кельна, дразнил ее.

«Есть ли у вас что-то кроме показаний этой псевдопациентки?»

Да, есть. Теперь это известно всем. Ненужная сенсация.

Эмма повернулась на бок и попыталась избавиться от воспоминаний о своре мужчин, слушающих ее в конгресс-зале. Тут в ухе у нее кольнуло, потому что она забыла снять сережки с жемчугом.

«Зачем ты всегда так делаешь?» – спросила она себя и, как часто бывает в переходной фазе от бодрствования ко сну, удивилась, почему задает себе этот вопрос и что вообще означает «всегда», но не успела додумать мысль до конца, как это произошло.

Она заснула.

Ненадолго.

Минуты на две.

Пока ее не разбудил шум.

Жужжание.

В темноте.

Где-то поблизости, прямо рядом с ее кроватью.

Эмма открыла глаза и увидела, что ее сотовый телефон светится. Она положила его заряжаться на пол, потому что кабель не дотягивался от розетки до ночного столика. И сейчас она не без труда подняла его с ковра.