Zевс - Игорь Савельев

На работе – все то же, но с новыми поворотами темы.

– Ты где ходишь?! – нервно воскликнул Татищев. Пальцы его оглушительно перебирали странички ежедневника, на массивной обложке которого было вытеснено – псевдорусской вязью – аж «1998», а чуть выше еще и православный крест. От этого увесистая книга приобретала поистине кладбищенский вид. В нее мертвые проекты записывать бы. На самом деле, на разлинованных страничках просто значились еще и церковные праздники, а записывали туда мелочи. Например, кто берет казенный фотоаппарат, чтобы ехать на аэродром в Жуковский…

– А что?..

Странно. Обычно здесь не бывало никакого беспокойства где-то так до половины двенадцатого. Коллеги подтягивались, раскрывали, например, зонты, и бумага с сухим шорохом орошалась мельчайшими брызгами; на ламинат, и без того покоробленный, тонюсенько натекали лужицы. Потом пили чай. Говорили о чае, бабах и рыбалке, и снова – о чае. За пирожками спускались в буфет. В буфете часто сменялись ООО и ИП, торгующие этими самыми пирожками и салатами. Глубокомысленно обсуждали, у кого из них пирожки были лучше. Со смехом припоминали историю пятилетней давности. Тогда Михалыч отравился пирожками. Попал в больницу. Татищев доложил начальству. Прибежала всклоченная дама – владелица очередного ООО. Многословно, с южным говором, трещала, что да никогда, да ничего подобного, да это не из-за пирожков! «Какие симптомы?.. Да это он, наверное, капусту ел!.. Да точно!.. Я же по образованию врач!.. Гинеколог!..» Вот над этим «гинеколог» впоследствии, все пять лет, особенно потешались. При этом, став серьезным, в качестве морального упражнения, Татищев неизменно – почти каждый день – выносил в финал суждение, что хороший гинеколог никогда не будет торговать пирожками. Хорошие гинекологи – нарасхват… Дама долго шумела, требовала зачем-то номер телефона жертвы; затем из приемной передали пожелание начальства – чтобы завтра она занесла показать все лицензии и санитарные паспорта.

Назавтра ООО со всеми его весами и судками просто не было в буфете. Никто не заступил за прилавок в положенное время, да и в неположенное тоже.

На Михалыча, впрочем, еще год косились другие отделы. На неделю он оставил всех без обедов, все уже в одиннадцать начинали тянуться вереницей в Бауманку. Быструю замену «гинекологу» найти не удалось…

Но сегодня под сводами отдела ощущалась какая-то странная сосредоточенность, если не сказать – нервозность.

– Да ничего! Через полчаса оперативка у генерального! Забыл?

Кирилл не то что бы забыл (они всегда проводились по вторникам, говорят – еще со времен Туполева-старшего), но просто это не имело к нему никакого отношения.

– А я-то при чем?..

– А ты думал, по проекту 444-го кто будет докладывать?.. Мы с тобой и пойдем. Я в целом, ты по проблеме снятия звукового удара.

И тут Кирилла охватил легкий ужас. Он посмотрел на часы. Ну, больше, конечно. Сорок минут. В принципе, смотря какой доклад… Если коротенько… Кажется, где-то была даже небольшая справочка, которую он готовил год назад для… Уже и не вспомнишь, для чего…

– И ты пойдешь в этом?! – спросил Татищев даже с некоторым драматизмом, оглядывая Кирилла с головы до ног (когда тот схватился за папки на своем столе, перетряхивая какие-то неподшитые письма от НИИ, где эффектнее всего – жирной шестерней, аж продавившей бумагу, – пропечатался на типографском бланке орден Трудового Красного Знамени).

– А что?

– Босиком?!

Кирилл посмотрел на свои сандалии и ничего не сказал. Ну а что. Оправдываться теперь, что ли?.. Бардак в его конторе, в его отделе всегда бесил, первое время после переезда в Москву особенно, потом это притупилось. Теперь Кирилла начинало легонько бесить, получается, обратное. Что за неуместный «дресс-код»? Еще и унизительный… Они вообще что собрались обсуждать? Проект «Ту-444»? Или его, Кирилла, внешний вид?..

– Ну давайте тогда по звуковому удару доложите вы, – и Кирилл выпрямился с тончайшей, как ему казалось, ироничной улыбкой. – У меня есть черновик, просто прочитаете…

Они умирали, но не сдавались. И в самые сумрачные дни, обсуждая качество чая или же пирожки – с повидлом (по ценнику «с яблоком») или же с жиденьким фаршем (по ценнику «с печенью»), Татищев помнил о субординации и о том, что он доктор технических наук, и даже, кажется, о том, что он лауреат премии Ленинского комсомола. Ни один мускул не дрогнул на его лице. В извечном своем подобии костюма (неуместно толстый пиджак; материя с какими-то вкраплениями, как плохой картон), с бородкой он походил на земского доктора, сельскую аристократию, для которой «присутственные места» – не пустой звук.

– До метро сгонять успеешь? – будто сжалившись, наконец произнес он, выдержав перед тем грандиозную паузу.

– Зачем?

– Носки купить!

Дальнейшее уже с трудом укладывалось в голове несчастного Кирилла, который, конечно, не побежал ни к какому метро, потому что все-таки ему надо было подготовиться. Вспомнив о том, что он – начальник, облагороженный Татищев уже не выпускал вожжей из рук и прямо-таки скомандовал Михалычу разуться. Михалыч, который с невозмутимым видом жевал что-то, уткнувшись в монитор, как ни в чем не бывало – не отрывая взора – поскидывал ботинки. Может быть, всем своим видом показывая; ничего особенного не происходит – он хотел поддержать авторитет старшего товарища в борьбе с зарвавшейся молодежью.

Михалыч сохранял полную невозмутимость и даже не посмотрел вниз, туда, где в дыру предательски вылез почти целиком большой палец.

– Так, это не подойдет, – сразу, жестким тоном, определил Татищев, целеустремленный, как настоящий авиаконструктор в былые времена. – А где наш этот… как его…

В падении этом не было дна. Кирилл потащился разыскивать Олега по долгим коридорам, где в светлых рекреациях стояли пластмассовые деревья с наполовину и нервно свинченной – по листику – кроной. Практикантов он нашел в фойе: хлопали двери, воздух дрожал. В большущих электронных часах точечки теплились как лампадки. Практикантов он нашел за крайне увлекательным занятием. Налепив друг другу бумажки на лбы, они угадывали, кто есть кто, задавали наводящие вопросы: «Я мужчина?.. – Да. – Я уже умер?.. – Да. – Я жил в древности?..» Один был академик Мстислав Келдыш, другой – Белый медведь. Как понял Кирилл, имелась в виду марка пива.

– Ребят, извините… – начал он просительно, не зная, как сказать о главном; потом вспомнил о том, что он как-никак «начальник» над этим сбродом и прибавил стали в голос. – Олег, у меня… у нашего отдела… в общем, есть просьба, точнее, поручение.

Короче, он окончательно запутался.

«Мстислав Келдыш» смотрел с недоверием.

И, уже презирая самого себя за весь этот жалкий лепет, Кирилл приказал:

– Нам нужны твои носки.

«Келдыш» и «Белый медведь» вытаращили глаза. Даже вахтер, скучающий в своем скворечнике, поворотился в их сторону.

И Кирилл объяснял, мучительно, буквально разваливаясь на части; практиканты не знали – смеяться или… Или принять оскорбленную позу.