Своевольная красавица - Стефани Лоуренс

— Катриона?

Сделав приглашающий жест, Мэри поднялась из-за стола. Катриона тоже встала и присоединилась к женщинам, которые удалились в гостиную, оставив мужчин за рюмкой портвейна, который, к немалому облегчению Ричарда, оказался превосходным. Он вертел в руке бокал, вглядываясь в рубиновую жидкость.

— Итак, — он бросил беглый взгляд на хозяина дома, — Катриона теперь под вашей опекой?

Вздох Джейми шел от самого сердца.

— Да, еще на три года. Пока ей не исполнится двадцать пять.

— И давно умерли ее родители?

— Шесть лет назад. Несчастный случай. Они погибли в Глазго. Все были в шоке.

Ричард сочувственно кивнул:

— Особенно Катриона. Сколько ей было тогда? Семнадцать?

— Шестнадцать. Естественно, Па хотел, чтобы она жила с нами. Долина слишком изолирована. Неподходящее место для одинокой девушки, я бы сказал.

— Но она отказалась?

Джейми поморщился:

— Па заставил ее. Она приехала. — Он содрогнулся и отхлебнул вина. — Это было ужасно. Споры, крики. Я боялся, что Па хватит удар. Она вполне могла довести его до этого. Не думаю, что он когда-либо сталкивался с подобным сопротивлением. Я бы так точно не посмел.

По мере того как Джейми пил, его шотландский акцент усиливался.

— Как Па ни бился, она не желала здесь оставаться. У Па были виды на нее. Хотел выдать ее замуж, чтобы было кому позаботиться о ее землях.

— Землях?

— Ну да, в долине. — Джейми осушил бокал. — Ей принадлежит вся чертова долина, от края до края. Только она и слышать ни о каком замужестве не хотела. Заявила, что сама себе голова. Будто бы поклялась на могиле матери слушаться Госпожу, и Па ей не указ. Одним словом, уперлась насмерть. Да и то сказать, когда господа, охочие до ее земель, повстречались с Катрионой, то запели совсем другую песню. Всех женихов как ветром сдуло.

Ричард задумчиво сдвинул брови, поражаясь, насколько представления шотландцев о женской привлекательности отличаются от его собственных.

— Поначалу-то они, конечно, только и думали, как затащить ее в постель. — Джейми бросил хитрый взгляд на Ричарда. — Пока не поговорили с ней. Бедняги, прознав про ее владения, понаехали аж из Эдинбурга и Глазго. Они и слыхом не слыхивали про Госпожу. Вот Катриона и пригрозила, что, ежели они не поостерегутся. Госпожа превратит их в жаб. Или угрей. Или того похуже.

Ричард усмехнулся:

— Неужели поверили?

— А как же! Она, если постарается, кого хочешь убедит.

С этим Ричард не мог не согласиться, вспомнив ее властный тон.

— Да и Алгария, мисс О’Рурк, тому немало поспособствовала. Так что, — Джейми потянулся к графину, — больше никаких предложений не поступило. Па был вне себя, а Катрионе хоть бы хны. Сражение продолжалось несколько недель.

— А потом?

— Она победила. — Джейми наполнил бокал. — Вернулась в долину, и тем все кончилось. Па никогда больше не говорил о ней. Я и не думал, что она согласится жить с нами, но Мэри считала, что мы должны хотя бы предложить. Особенно после того, как обнаружились письма.

— Письма?

— От желающих купить ее земли. Целая пачка. Отовсюду. Предлагали, правда, гроши. — Джейми осушил второй бокал. — Я нашел их у Па в столе. Там полно его пометок. — Он ухмыльнулся. — Вроде таких: «Нашли ду-рака!»

— А земли-то ничего?

— Ничего? — Джейми поставил стакан. — Лучшие в Шотландии. — Он посмотрел на Ричарда в упор. — Если верить Катрионе и ее людям, то исключительно благодаря заботам Госпожи.

Ричард скептически усмехнулся.

— Ну да ладно. — С унылой гримасой Джейми встал. — Нам лучше вернуться в гостиную.

Войдя в большую длинную комнату вслед за Джейми, Ричард помедлил на пороге. Катриона беседовала с одной из бесцветных сестер хозяина. Бдительная мисс О’Рурк молча стояла рядом, положив руку ей на плечо. Непроницаемый взгляд ее черных глаз тотчас обратился на Ричарда. Подавив коварную усмешку, он со свойственной ему учтивостью направился к хозяйке, чтобы поблагодарить за оказанный прием.

Мэри пришла в такое смущение, что Ричард потратил некоторое время, успокаивая ее, прежде чем она улыбнулась в ответ и смогла отвечать на вопросы.

— По-моему, она не считает нужным выходить замуж, — Мэри бросила быстрый взгляд на Катриону. — Я понимаю, это необычно, но она уже шесть лет управляет своими владениями, и, насколько мне известно, неплохо. — Ее глаза скользнули по лавандовому платью гостьи. — Похоже, она не испытывает ни в чем нужды. Во всяком случае, ни разу не обращалась за чем-либо к Макинери.

— Меня удивляет, — лениво протянул Ричард, — почему никто из местных жителей не попросил ее руки. Или в долине живут одни отшельники?

— Вовсе нет. Население довольно значительно. Но ни один из молодых людей даже не посмотрит в сторону Катрионы. — Мэри устремила на него серьезный взгляд. — Она ведь их хозяйка. Хозяйка долины.

— А-а. — Ричард кивнул, понимая, что даже милую Мэри нельзя расспрашивать до бесконечности, не возбудив подозрений. Однако он твердо решил выяснить, что представляет собой Катриона и откуда она такая взялась. С каждой минутой девушка становилась все более загадочной. Он скучал, и его пресыщенной душе она казалась глотком свежего воздуха.

Наблюдая за Катрионой, он заметил, как ее компаньонка подавила зевок и девушка велела ей отправляться в постель. Одарив Ричарда очередным подозрительным взглядом, Алгария вышла из комнаты. Зато вошел дворецкий с чайным подносом, который он поставил перед Мэри.

— Позвольте вам помочь. — Ричард взял две чашки. — Я передам их мисс Хеннеси и…

— Мег, — с улыбкой подсказала Мэри. — Очень любезно с вашей стороны.

Ричард улыбнулся в ответ и отошел.

— Мег? Мисс Хеннеси? — обратился он к дамам. Уставившись на чашку в его руках, Мег позеленела.

— О нет! — Она бросила отчаянный взгляд на Катриону. — Надеюсь, вы извините меня.

И, беспомощно взглянув на Ричарда, вылетела из комнаты.

— Однако! — Ричард посмотрел на чай. — Неужели он так плох?

— Разумеется, нет, — успокоила его Катриона, принимая у него чашку. — Просто Мег неважно себя чувствует в последнее время. Ее тошнит от самых неожиданных вещей.

— Так вот что вы так серьезно обсуждали.

— Да.

Катриона сделала глоток, гладя на него поверх чашки. Она едва доставала Ричарду до плеча, но держалась так, словно ощущала в себе не меньшую, если не большую, мощь. В ней не было и намека на робость или чувствительность, присущие слабому полу.

Поставив чашку, она небрежно уронила:

— Я целительница.