Смертельные друзья - Николас Колридж

– Да слышала про него кое-что забавное. Разное о нем говорят. На прошлой неделе один торговец оружием, когда зашла речь о Грире, сделал таинственное лицо. Хочу зацепить его для большой статьи.

– Когда ты с ним встречаешься?

– В субботу утром, пока ты будешь в парке прохлаждаться. В одиннадцать пятнадцать. Он уделит мне час времени.

– Немного.

– Это только для разогрева, но пока он этого не знает. Я хочу, чтобы он взял меня с собой на уик-энд в Палм-Бич посмотреть, как он в поло играет.

– Ты уж поосторожней с ним.

– А чего мне бояться?

– Ты же сама только что описывала эту породу – богатющий старикан с недвижимостью куда ни плюнь.

– Тогда мне лучше не осторожничать. Мне в сентябре тридцать два стукнет.

Мы миновали Серпантин и пошли через парк к Квинсгейт. Анна жила в квартирке на Харрингтон-гарденз, на верхнем этаже краснокирпичного дома с узкими окошками, обстроенного уродливыми мансардами. На карнизах теснились горшки с цветами. Кажется, здесь это называется «голландский стиль».

Мы уже почти пришли, когда я вдруг вспомнил, что забыл позвонить Барни Уайссу. Один из обязательных ритуалов моей службы – четверговый вечерний звонок хозяину. Ровно в девять. Где бы он в ту минуту ни находился, ночь там у него или день, он желал слышать мой голос из Лондона. Он много разъезжал, и я никогда не знал, где он – в своем ли офисе или чикагской «резиденции», как он называл свое основное жилище. Он дал мне номер своего цифрового международного телефона, на который можно прозвониться куда угодно. В мембране раздавались короткие гудки, и я слышал Барни.

Если же аппарат был отключен, значит, Барни летел на «Конкорде» – там они требуют, чтобы всю электронику отключали во время полета.

Поначалу я чувствовал себя неловко, опасаясь, как бы ни побеспокоить его во время обеда или деловой встречи, но, узнав его получше, понял, что как раз это ему и нравилось. Раздавался телефонный звонок, и я слышал, как он говорил: «Прошу прощения, господа. Мне звонят из журнала», и мы начинали разговор. Я рассказывал, как обстоят дела, а Барни громко повторял особо звонкие имена, чтобы произвести впечатление на друзей. Тогда я нарочно стал упоминать статьи, которые вовсе не требовали его внимания, просто чтобы доставить ему удовольствие от включенности в процесс. К примеру, я говорил: «Фотографии дома Брук Астор получились грандиозно, Барни», а он отвечал: «Дома Брук Астор. Ага. Напишите там про нее что-нибудь приятное, она такая милая».

Иногда он вводил меня в смущение, передавая трубку кому-нибудь из друзей, которых они с Лолой заводили во множестве, чтобы те дали мне какой-нибудь ценный совет. Однажды трубка обошла весь стол в каком-то загородном клубе, и десяток из дюжины его приятелей, в порядочном подпитии, высказали свои соображения насчет материала о летнем отпуске, а я делал вид, что прилежно записываю этот бред.

Время от времени, пребывая в дурном настроении, он шпынял меня по поводу того или иного неудачного номера, который привлек его внимание. Но это тоже была игра на публику. Барни Уайсс – большой забавник.

Однажды, когда я позвонил, он пропыхтел в трубку: «Звони вовремя, Кит. Сейчас мы с Лолой трахаемся».

Анна, как я уже сказал, жила на последнем этаже в доме без лифта, и надо было одолеть десять пролетов каменной лестницы. Чем выше поднимаешься, тем более убого выглядит антураж. Холл внизу выглядит почти элегантно, с эдвардианским мозаичным полом, а дальше – обшарпанные двери и тусклые лампочки, которые зажигаются на минуту, и ты не успеваешь подняться на следующий этаж. Квартирка у Анны маленькая, она фигурировала при аренде как «студия». По иронии судьбы, журналистка, которая описывала жизнь самых богатых и преуспевающих персон, обитала чуть ли не в бедности. За статью об Эрскине Грире она получит максимум тысячу фунтов – этой суммы едва хватит, чтобы протянуть пару недель. А статья будет столь проникновенной, что у читателей создастся впечатление, будто она его наследница.

Надо отдать должное, она оборудовала свою каморку прелестно. Почти все в белых тонах – занавески, диван, обивка стульев, но в этом не было ничего похожего на больничную белизну. Ее квартирка напоминала мне бунгало на морском берегу – такой же деревянный пол и скошенный потолок, нисходящий на плоскую крышу. Над каминной доской свешивались три оранжевые морские звезды. На стене висела единственная картина – канарейка Грэги Эйчисона, ярко-желтая гуашь, которую он подарил ей, когда она делала с ним интервью. Она часто повторяла, что то был единственный подарок, который она когда-либо получила от своих «жертв» за труды.

Я снял трубку и набрал номер Барни Уайсса. Раздалось троекратное «бип», и в ухо мне ударил оглушительный раскат не то грома, не то камнепада.

– Барни?

До меня донеслись чьи-то ругательства и извиняющаяся речь на иностранном языке.

Наконец Барни мне ответил.

– Не поверишь, Кит, но какой-то увалень опрокинул на мобильник ведро со льдом!

– А где вы находитесь?

– Где? Угадай с трех раз.

Барни Уайсс обожал эту игру. Мы забавлялись ею почти каждый четверг.

– Палм-Бич?

У них был летний дом на Океанском бульваре, так что я мог попасть в цель.

– Нет, не угадал. Даю подсказку: гораздо ближе к тебе.

– Кэп Феррат?

У Уайссов был пунктик насчет отеля «Бель эйр». Кто-то сказал Барни, что это самое дорогое место на Лазурном берегу, и с тех пор он его полюбил.

– Нет, еще ближе. Последняя попытка.

Ближе, чем юг Франции. Это уже начинало меня беспокоить.

– Париж?

– Ты проиграл, парень. Мы в «Дорчестере». Где-то в квартале от тебя.

– Неужели? Вот так сюрприз! – Я надеялся, что в моем голосе прозвучал энтузиазм. – И надолго?

– На уик-энд. В воскресенье вечером вылетаем на «Конкорде» в Нью-Йорк.

– Чем можем быть полезны, пока вы в городе?

– Да вроде ничего не нужно. У нас билеты на Уимблдонский турнир, на завтра, на места для мужчин. Если Лола захочет что-нибудь на шейку, может, кто-нибудь из девочек из «Кутюр» заскочит с образцами.

– Разумеется, – поспешно ответил я.

– Мы надеемся, что вы оба сможете присоединиться к нам в субботу, пообедаем где-нибудь в ресторане. Здесь неплохо кормят.

– Было бы чудесно. Но вы забыли, Барни, что мы с Салли разъехались.

– Да что ты? Ах да, вспомнил, ты говорил. Ну что ж, парень, может, оно и к лучшему, найдешь себе молоденькую модельку. Хочешь кого-нибудь пригласить для компании?

Я взглянул на Анну и вопросительно поднял бровь. Она округлила глаза и рукой стиснула горло, демонстрируя занятость, но потом согласно кивнула.