Сказки Бесконечного Океана - Александр Амзирес

До первого пункта назначения было около пяти часов езды по ухабистой местности — это был посёлок в пустошах, главным достоянием которого служил огромный рынок. Словно оазис посреди пустыни, этот посёлок довольно удачно располагался на пересечении дорог, поэтому, со временем, превратился в точку обмена, где можно было найти практически всё, что существовало на материке, и даже больше. За исключением того, что можно было найти в джунглях, потому что местные наотрез отказывались углубляться в них.

«Мара Нелутти», — говорили они, покачивая головой, при упоминании о джунглях.

Точно перевести эту фразу не представлялось возможным, потому что она была слишком многогранна и выражала множество эмоций и понятий одновременно.

— Эту фразу, очень грубо и приблизительно, можно перевести как, «Полёт бирюзового шершня», — ответил лингвист, тот самый человек-ястреб, на вопрос блондина.

Волосы их водителя, заплетённые в тоненькие косички, развевались на ветру. Это была молодая, темнокожая женщина, согласившаяся доставить их к нужному месту, за определённую плату. Время от времени она поглядывала на блондина, отражение которого виднелось в зеркале заднего вида, и наконец что-то произнесла на своём языке, когда они встретились взглядом.

— Она говорит, что играть с оружием на ухабистой дороге, это не слишком хорошая идея. Да и вообще, оно не поможет нам в джунглях, — перевёл её слова человек-ястреб, не дожидаясь вопроса.

Блондин усмехнулся, пряча револьвер в кобуру, и заговорщицки прищурился, пристально взглянув в зеркало, в котором мелькали светлые, янтарные глаза на тёмной коже:

— Скажите нашей спутнице, что если ей и стоит чего-то опасаться в будущем, так это не моего револьвера, а своего разбитого сердечка.

— Вы уверены?

— Конечно, — ответил блондин, продолжая улыбаться и пристально смотреть в зеркало, ловя взгляд женщины, словно охотник. — Только умоляю вас, переведите ей эти слова в точности и дословно.

Когда лингвист озвучивал этот ответ, янтарные глаза в отражении зеркала наконец встретились с глазами блондина, и несмотря на фыркающую гримасу, изобразившуюся на лице женщины, её расширившиеся зрачки не ускользнули от его внимания. Улыбнувшись ещё шире, он продолжал смотреть на неё, наслаждаясь тем, как она пыталась изображать пренебрежение, и словив ещё несколько её быстрых, украдчивых взглядов, наконец отвернулся в сторону пейзажа, ползущего за бортом внедорожника. Блондин был готов биться об заклад, что если бы не её тёмная кожа, то он увидел бы румянец на её щеках.

— Кстати, профессор, скажите-ка, — он повернул голову в сторону человека, сидящего рядом. — Почему эти шмели, которыми вы так одержимы, считаются чем-то особенным? Я где-то читал, что они удивительным образом нарушают законы физики и аэродинамики, во время своего полёта. С чего бы это вдруг?

— Ну, вообще-то, моя «одержимость», если вам так угодно выражаться, направлена на шершней, а не шмелей, — ответил профессор, оживившийся беседой, и возможностью поговорить о науке, пусть даже это был и не совсем подходящий для этого собеседник, по его мнению. — Причём, меня интересует один, определённый вид этих созданий. А что же до шмелей, и того, что они, якобы, летают вопреки законам физики, то этот, достаточно распространённый, миф, возник ошибочно. На самом деле их полёт не нарушает никаких физических законов, и вполне естественен. И недавно, к слову говоря, этот миф был даже опровергнут опытным путём одним из физиков. Как же её зовут, совсем вышибло из головы, — нахмурился профессор, притронувшись к виску.

— Её? — не скрывая удивления, произнёс блондин, совершенно потеряв интерес к шмелям и их крыльям. — Не хотите ли вы сказать, что имеете в виду учёного, физика — женщину?

— Ммм, ну да, — ответил профессор, непонимающе. — А что, собственно, вас удивляет?

Блондин рассмеялся:

— Ничего, кроме того, что теперь я даже не хочу воспринимать всерьёз результаты этого «опыта».

— Я, всё же, не могу понять причину вашего скепсиса, — совершенно искренне, продолжал недоумевать профессор.

— Ох, профессор, — вздохнул блондин. — Ну вот вы, учёный муж, неужели можете всерьёз рассматривать женщину в той роли, для которой она совершенно не предназначена? К тому же, ещё и серьёзно относиться к результатам этой противоестественной роли. Женщина-физик, подумать только, — блондин вновь захохотал. — Скажите ещё, женщина-мыслитель, женщина-философ, женщина-творец, в конце концов.

— Что вы хотите сказать всем этим? — поправил очки профессор. — Разве это имеет значение? Разве пол человека имеет отношение к его умственным способностям?

Блондин расхохотался снова, и, наконец отдышавшись, ответил:

— Непосредственное. Пол человека имеет самое непосредственное отношение к его умственным способностям. И я искренне удивлён, что мне приходится разжёвывать для вас такие очевидные вещи. Вам ли не знать об истинной природе самки человека? О тех животных механизмах, всецело управляющих этими прекрасными созданиями Дьявола?

— И всё же, будьте любезны раскрыть свою мысль детальнее, и как-то обосновать свои доводы. Без всех этих аллегорий, — склонил голову набок профессор, внимательно глядя на блондина.

— Ну что же, с превеликим удовольствием, — кивнул белокурый собеседник. — Истинная, и единственная, роль женщины, заложенная природой — рождение новой жизни. И именно из этого проистекают все остальные процессы, определяющие её поведение и образ мышления. В свою очередь, слабое тело заставляет женщину приспосабливаться и непрерывно лгать, ради выживания. И уж в чём, а во лжи, и не только окружающим, но и себе, женский ум даст фору любому мужчине. Женщина-физик, о которой вы упомянули, профессор, лгала самой себе, отдаваясь науке, а не своему истинному предназначению в природе. И поэтому у меня нет абсолютно никакой веры в результаты этой её деятельности. Вероятнее всего, что природа обделила её красотой, что и заставило эту женщину сублимировать свою сексуальную энергию во что-то другое. Много ли вы видели красивых женщин, занимающихся чем-либо другим, помимо любви, в той, или иной форме? То же, кстати говоря, касается и слабых мужчин, сублимировавших свою неудовлетворённость в науку, творчество и прочую чушь. Без обид, профессор. Так же, как единственная роль женщины — рождение жизни; так же и единственная роль мужчины — зачатие этой самой жизни. А всё остальное, это просто попытка обмануть самих себя.

— Вы считаете, что мужчины неспособны лгать? — возразил профессор.

— Конечно способны, — пожал плечами блондин. — И это как раз и является проявлением слабости. Женоподобности, если хотите. Сильному нет никакой нужды врать, он просто говорит то, что считает нужным; и готов отстаивать своё любой ценой. Готов брать то, что хочет, и поступать так, как считает нужным, без всяких объяснений. Слабый лжёт и изворачивается, потому что опасается возмездия сильного; потому что боится открыто взять то, что хочет. Мы живём в этом «цивилизованном мире», но это лишь ширма, за которой скрывается наша истинная, животная природа, которая никуда не