Мрачные сказки братьев Гримм - Адам Гидвиц

В воде, у самого берега, дети и вправду заметили куриную косточку.

– Месяцы? – промычал мальчик. Ему совсем не хотелось идти.

– Гензель, пожалуйста! – взмолилась Гретель, сжав руку брата. Сначала Гензель сопротивлялся, но, поняв, что переубедить сестру не удастся (да и руку свою он уже не чувствовал), неохотно согласился.

Гретель убрала куриную косточку в карман, и брат с сестрой отправились в путь. Они шли месяц, другой, третий: через дремучие леса и залитые солнечным светом поля; через пышущие жаром пустыни и топкие болота. В странствиях дети повзрослели, окрепли, стали упорнее и исхудали от невзгод. Гретель всюду несла с собой тлеющую вину. И хотя этот груз отягощал девочку, она знала, что когда-нибудь сможет от него избавиться.

И вот они добрались до горной цепи. Ни снежные бури, ни пронизывающие ветра не остановили их. Вокруг высились хребты, белые и острые, словно зубы каменного зверя. Небо было светлым и чистым, но морозным. Щёки детей покраснели и обветрились, а губы посинели от холода. Гензель хотел повернуть назад, но Гретель ни за что бы ему не позволила.

После долгих дней восхождения они наконец оказались на вершине Хрустальной горы. От её красоты захватывало дух; ничего подобного Гензелю и Гретель видеть раньше не доводилось. Кристальные скалы вырастали прямо изо льда и снега, лежавшего у подножия горы. Птицы вились над головами, пронзая небо своими криками.

– Потрясающе, – прошептал Гензель. Гретель молча кивнула. – По крайней мере, дальше идти я бы просто не смог.

Перед ними высилась ледяная дверь. В её замочную скважину мог поместиться лишь палец. Ну или… куриная косточка! И Гретель сразу же полезла в карман. Но он был пуст. Девочка опускала руку всё глубже, и глубже, и глубже, пока не почувствовала пальцем холодный горный ветер. Карман оказался дырявым. Она потеряла косточку.

Брат и сестра принялись искать её.

– Когда ты видела её в последний раз? Прошлой ночью? Позапрошлой? – допытывался Гензель. Но Гретель не помнила. Ей стало страшно. Она повалилась наземь и горько заплакала, дрожа всем телом.

– Все эти месяцы, – простонала она, – ради чего? Ещё и тебя втянула! И подвела нашу новую маму!

Гензель укутал сестру в одежду, которую дети взяли в дорогу, а с приходом ночи улёгся рядом с Гретель и уснул.

Девочка не спала. За долгие часы она выплакала все слёзы, но не могла думать ни о чём, кроме своей беды. Вина пронзала её нутро, словно ледяной ветер, а появившиеся на ночном небе звёзды только напоминали ей о том, что неустанно ее терзало. Гретель чувствовала себя такой глупой и никчёмной, что была не в силах даже поднять глаза к небесным светилам.

На рассвете Гретель взглянула вниз, на проделанный ею и братом путь. Они могли бы вернуться, так ничего и не добившись. И снова – месяцы страданий. И снова – неотступное чувство вины.

В отчаянии Гретель подбежала к двери Хрустальной горы и заколотила по ней что было мо́чи, молясь, чтобы та открылась. Она стучала с такой силой, что поранилась об лёд. Потом девочка разбудила брата, который предложил ей обработать рану. Но Гретель отказалась.

– Я бы предпочла что-нибудь похуже.

С этими словами она подняла острый как нож кусок льда, обрушила на свою руку – и отсекла себе средний палец. Ошеломлённый, Гензель уставился на сестру. Её лицо побледнело. Дрожащим голосом она проговорила:

– Вот теперь я всё сделаю правильно.

Из раны рекой лилась кровь, но Гретель, мрачная, полная решимости, поднялась на ноги и направилась к двери в горе. Взяв свой палец, она легко вставила его в замочную скважину и повернула.

Дверь открылась.

Прости. Мне бы очень хотелось опустить эту часть истории. Серьёзно. Гретель отрубает сама себе палец? И вставляет его в замочную скважину?

Если и есть хоть доля правды в том, что ты сейчас прочитал, то я бы предпочёл не обращать на неё никакого внимания. Вдруг Гретель нашла бы другую куриную косточку? Или загадала желание и произнесла какое-нибудь волшебное слово, и дверь бы открылась?

Без сомнений: всё, что связано с пальцем, – правда. К тому же, если бы я решил вдруг не рассказывать эту историю, у тебя бы возник вопрос: почему в конце книги у Гретель всего девять пальцев. Отсюда – второй вопрос, который у тебя может появиться.

Как открылась дверь?

Я не знаю. Человеческий палец похож на куриную косточку. Или нет? И почему именно куриная косточка? Ещё раз: я не знаю. У меня нет идей, почему куриная кость или палец – что угодно – являются ключом от Хрустальной горы. Что же касается местоположения Хрустальной горы, то здесь всё довольно просто. Если интересно, напиши мне: буду рад поделиться с тобой своими знаниями.

Сейчас же я должен сказать пару слов об отрезании собственного пальца ― на случай если нас читают или слушают маленькие детки. Хотя после всех ужасов, приключившихся с нашими героями, я в этом сомневаюсь. Так вот, отрезать собственный палец – это самый дурацкий поступок, который только можно совершить. Не делай этого. Ты не сможешь открыть своим пальцем ни одну дверь. Смогла только Гретель.

Почему? Я уже говорил: не знаю.

Быть может, всё дело в самопожертвовании.

* * *

Дверь распахнулась, и семь ласточек вихрем вылетели на свободу, повалив детей в снег. Приземлившись, они с любопытством уставились на Гензеля и Гретель.

– Не вышло. – Девочка не верила своим глазам. Её окровавленная рука начинала болеть не на шутку.

Гензель наблюдал за ласточками, молча разгуливавшими по снегу. Он не знал, что и сказать. Они всё ещё были птицами. К горлу подступил комок.

После нескольких мучительных мгновений тишины и растерянности Гретель присела рядом с самой маленькой ласточкой и заговорила:

– Настало время лететь домой, птенчик. Твоя мама по вам скучает.

Ласточка посмотрела на Гретель чёрными глазками-бусинками.

Гензель вдруг подумал про отца мальчиков, вспомнил слезинку, свисавшую с кончика его носа.

– Ваш отец тоже по вам соскучился, – сказал он птицам.

Не успел он договорить, как когти птиц исчезли, а чёрные тонкие лапки стали вдруг увеличиваться и удлиняться. Крылья вытянулись и превратились в руки: первыми появились пальцы, затем – запястья, локти, плечи… Чёрные глаза птиц посветлели, перья стали волосами и одеждой. И вот перед Гензелем и Гретель стояли семеро братьев.

– Он по нам скучает? – переспросил младший.

Гензель и Гретель, ошеломлённые таким превращением, молча кивнули.

Радости мальчишек не было предела. Они долго обнимались и смеялись, а затем старший повернулся к Гензелю и Гретель и пригласил их зайти внутрь Хрустальной горы. Там они болтали до поздней ночи, поедая шварцвальдское печенье и запивая его тёплым молоком.