Аномалии - Сэди Тёрнер

беспокоится не о себе, а о ней. Самоотверженный поступок. Они оба из Общины Экосистемы и практически сливаются с окружающей средой. Две маленькие темные фигуры замаскированы зеленой одеждой под высокую траву.

― Человек, с которым ты должна была быть запечатлена, скорее всего мертв. Поэтому ты здесь. Поэтому мы все здесь. У нас нет партнера. Мы одиночки. Мы ни с кем не связаны, ― говорит он, указывая на остальную часть нашей разношерстной группы.

― Но так нечестно, Дженезис!

― Жизнь несправедлива, ― сразу же отвечает Дженезис тихим голосом, поэтому нам приходится напрячься, чтобы услышать его. У него широкие плечи и тело, как у человека, который провел свои юношеские годы, работая в поле. Я смотрю, как Дженезис пинает носом ботинка траву, пока земля не переворачивается, оголяя темную грязь, и замечаю почти неприметное подергивание в уголке его миндалевидного глаза. Он выглядит так, будто вот-вот заплачет, но со всех сил пытается оставаться сильным. Экосистема ― самая эмоциональная община; и Микаэла, и Дженезис сразу дают волю эмоциям, пока все остальные еще не осознают, что произошло. Я им завидую. Хочу злиться, кричать и плакать. Но вместо этого я стою молча и смотрю себе под ноги.

Я не хочу знать этих людей. Они Аномалии.

― Это не то, что должно было произойти, ― продолжает Микаэла. ― Что скажут мои родители?

Я думаю о своем отце. Что я скажу ему? И будет ли у меня возможность поговорить с ним в принципе? Я больше не уверена в своем будущем. Глубоко вдыхаю, пытаясь контролировать свой страх. Закрываю глаза и представляю, что я плыву. Ритмично гребу руками. Задерживаю дыхание на десять, двадцать, тридцать секунд. Представляю, что я под водой гонюсь за косяком синеполосых окуней. Окружена желтыми и голубыми рыбами, заплывая и выплывая из ярких кораллов. Я… я… я открываю глаза. Я сижу неизвестно где, переосмысливая свою жизнь.

Я ― Аномалия. Неожиданно выдыхаю и начинаю все осознавать.

― Вам не о чем беспокоиться, ― говорит Клаудия Дюрант. Она не поднимает глаз от своего планшета и выжимает из себя улыбку, не переставая печатать. ― девяносто процентов Аномалий быстро запечатляют и возвращают в общество.

Прежде, чем мы успеваем задать вопрос о том, что происходит с остальными десятью процентами, Клаудия Дюрант, наконец, смотрит на нас, как будто мы запоздалая мысль этого дня.

― Как я уже сказала, все будет хорошо. ― Похлопывает она Дженезиса по плечу, что выглядит непривычным для нее. Она выдавливает сострадание, которого у нее нет. ― Я сейчас вернусь. Пожалуйста, никуда не уходите. Мне нужно закончить административные дела, а затем я провожу вас к хижинам. У нас достаточно времени.

Она указывает на остальных подростков, которые разбрелись по парам:

― Все знакомятся. Вы можете сделать то же самое.

Дюран поворачивается, и я смотрю, как ее светлые волосы покачиваются, пока она не исчезает из виду. Семь неудачников. Всем остальным нашли пару, и теперь они гуляют по лагерю со своими запечатленными партнерами, чувствуя себя замечательно. Рейн и Эдди, скорее всего, уже целуются у подножия горы, а Анника и Данте знакомятся, застенчиво расспрашивая друг друга обо всем. Вокруг снуют пары, отправляющиеся в светлое будущее. Радость ощутима: ты практически чувствуешь ее в воздухе. Практически. Но ее нет в нашей жалкой семерке ― мы сидим со своими вещмешками в центре поля.

Должно быть это ошибка.

Не считая всхлипываний Микаэлы, довольно тихо, слышно как лагерный флаг развевается на ветру: на белоснежном фоне семь разноцветных бабочек образуют круг, с очень заметной аббревиатурой ГУ в центре. Когда час назад я впервые вошла в лагерь и увидела этот флаг, то была уверена, что моя судьба решена: я буду запечатлена со своим голубоглазым партнером, вернусь в Океанскую Общину, выйду замуж в восемнадцать и стану полезной обществу. Вот что должно было бы произойти. Я готовилась к этому с пяти лет. Это должен был быть лучший момент в моей жизни, но стал худшим.

Я не одинока. Остальные Аномалии либо вглядываются вдаль, либо подозрительно оценивают друг друга, пытаясь понять, что делать дальше. Как справиться с непонятной ситуацией. Поднимается высокий парень с гудящим баритоном и в ярко-красных высоких кедах.

― Что ж, мы тоже должны познакомиться, ― говорит он. ― Я ― Кай.

Быстро понимаю, что это тот противный парень, который врезался в меня. Он подмигивает мне, помня о нашем столкновении. Я отвожу взгляд. Мой день стал еще хуже.

Кай одет в красный спортивный костюм и красные кеды с белыми шнурками ― небольшой жест бунтарства, так как мы должны носить только цвет нашей общины.

― Я имею в виду, мы все всё равно умрем, ― говорит он, передразнивая резкий акцент Клаудии Дюрант. ― Все вокруг знакомятся. Мы могли бы тоже познакомиться.

― Я не хочу с тобой знакомиться, ― отвечаю я.

― Ты ранила мои чувства. ― Кай имитирует, как будто закалывает себя мечом и говорит драматично: ― Да, она не так глубока, как колодезь, и не так широка, как церковные ворота. Но и этого хватит: она своё дело сделает. Приходи завтра, и ты найдешь меня спокойным человеком.

― Хватит! ― я неожиданно для себя кричу. ― Не видишь, она испугана. Справедливости ради, у Микаэлы начался полноценный приступ паники, и ей стало тяжело дышать.

― Нам всем страшно, Жердь. Я думал, что немного черного юмора разрядит обстановку.

Я зло смотрю на него.

― Что? Тебе не понравился мой перфоманс? Я играл Меркуцио в школьной постановке в прошлом году, и мне сказали, что я отличный актер.

― Моя оценка ― два больших пальца вниз. ― Я хочу, чтобы он замолчал.

Но он только начал. Он наклоняется к Микаэле.

― Единственное, чего нам следует бояться ― это самого страха. ― Кай поднимает на меня взгляд и снова подмигивает, убирая длинный кучерявый локон каштановых волос со своих карих глаз. Он усмехается, и я вижу его идеально белые зубы и ямочки на щеках.

― Ты цитируешь древнюю историю, ― огрызаюсь я. Он ужасно высокомерный.

― История имеет опасную тенденцию повторяться, Жердь.

Он встает рядом со мной. Слишком близко. Мне не комфортно, когда люди вторгаются в мое личное пространство.

― Жердь. Ты действительно так считаешь? Мы с тобой одного роста.

― Да, но ты же девочка. Не знал, что они вырастают такими огромными в Океанской Общине.

― Не знала, что они