Долгая дорога домой - Сару Бриерли

Дети оказались неприветливыми, но и гнать меня не стали, когда я прилег на твердую деревянную скамью неподалеку от них, положив руки под голову. Бегающие без присмотра дети не редкость, и еще один беспризорник в их когорте никого не удивил. Дневное путешествие на поезде измотало меня, но, испытывая некое облегчение, я решил, что до следующего утра никуда не поеду, и тут же крепко уснул, чувствуя себя в большей безопасности рядом с другими детьми.

Однако вскоре я очнулся оттого, что сперва принял за плохой сон. Услышал детские крики:

– Уходи, отпусти меня!

Раздались еще крики, и детские, и взрослых людей. В полутьме станции мне казалось, что я разглядел мужчину, который кричал что-то вроде: «Ты пойдешь со мной!» А потом ребенок завопил:

– БЕГИ-И-И-И!

Я тут же вскочил, понимая, что это не сон.

В смятении я видел, как детей хватали и куда-то уносили взрослые, а одна маленькая девочка в конце платформы вырывалась из рук мужчины. Я понесся что есть мочи по темной платформе, соскочил с нее прямо на рельсы, а потом растворился в темноте.

Я бежал в буквальном смысле вслепую вдоль большой стены, продолжая оглядываться через плечо, не гонится ли кто за мной, но не остановился, даже когда понял, что меня никто не преследует. Я не знал, что произошло на станции, почему взрослые хватали детей, но не сомневался в том, что в руки им попадаться нельзя.

Однако опасность подстерегала не только сзади, но и впереди. Когда рельсы вильнули вправо, я оказался лицом к лицу со слепящими огнями несущегося прямо на меня поезда. Я отпрыгнул в сторону, а поезд с оглушительным грохотом пронесся мимо в опасной близости от меня. Я изо всех сил вжимался в стену, как мне показалось, целую вечность и вертел головой, поглядывая по сторонам, чтобы избежать того, что могло бы торчать из вагона.

Когда поезд проехал, я перевел дух. И хотя опасности большого города пугали, я достаточно давно уже жил своим умом, чтобы теперь совершить глупость. По-моему, преимущество пятилетних в том, что в столь юном возрасте не слишком задумываешься, что случается с другими, в моем случае – с остальными детьми на станции, и что вообще все это значило. Я просто понимал, что должен бежать оттуда. Разве у меня был иной выбор, кроме как идти дальше?

Я продолжал идти по рельсам, но был уже более осторожен. Когда они вывели к дороге, я впервые со дня своего сюда приезда оставил и рельсы, и сам вокзал. Дорога была оживленной, здесь я чувствовал себя в большей безопасности, чем в каком-нибудь безлюдном месте. Вскоре она привела к огромной реке, берега которой соединял массивный мост, казавшийся темной дугой на фоне серого неба. Я отчетливо помню, какое неизгладимое впечатление произвело на меня это зрелище. Из окон вагонов я видел мосты, которые были больше, чем единственный мост в моих родных местах – мост над маленькой речушкой, где мы с братьями играли. Между торговыми палатками, стоящими вдоль берега реки, была видна широкая водная гладь, по которой скользили лодки. Мост нависал над рекой – настоящая громадина, которая кишела людьми и по которой неспешно, но с грохотом ехало огромное количество велосипедов, мотоциклов, машин и грузовиков. Невероятное зрелище для маленького мальчика из небольшого городка. Сколько же здесь живет людей? Неужели это самый большой город на земле? От вида раскинувшегося за пределами станции города я, как никогда, почувствовал себя потерянным.

Какое-то время я стоял на улице, пораженный увиденным, оставался неподвижным, хотя и боялся, что могу привлечь внимание людей, подобных тем, от которых я сбежал, – или даже тех же самых людей, ведь они могли меня преследовать. Эти мысли придали мне смелости – я прошел мимо торговых палаток, потом между невысокими зданиями к реке. Крутые, поросшие травой берега в тени больших лиственных деревьев неожиданно сменились илистым речным берегом, и повсюду кипела жизнь – кто-то купался, кто-то на мелководье мыл кастрюли и тарелки, некоторые разводили небольшие костры, а носильщики переносили разнообразную поклажу из длинных низких лодок на берег.

Дома я был очень любознательным ребенком; когда я вырос настолько, что меня стали отпускать одного из дома, я никогда долго в одном месте не задерживался. Мне всегда хотелось знать, что же там за следующим углом, именно поэтому я с радостью начал жить той жизнью, которую вели мои братья, – они были независимыми и находились в постоянном поиске. Именно поэтому я в тот вечер увязался за Гудду. Но этот мой инстинкт притупился, когда я оказался на большой станции пугающего огромного города. Происшедшее заставило сделать вывод, что не стоит уходить слишком далеко от уже знакомых мест. Я разрывался между желанием вернуться на станцию, углубиться в темные, запутанные улочки и остаться в более светлом, но незнакомом месте, на берегу реки. Куда ни кинь взор – везде простирался город. Дневное путешествие утомило меня, я уже давно как следует не ел и не спал, прячась от людей, но понятия не имел, что делать дальше. Я подошел к нескольким торговым палаткам – может быть, кто-то даст мне поесть, – но меня прогнали.

В конечном итоге, прогуливаясь по берегу реки, я увидел группу спящих людей, в которых тут же узнал дервишей. Я встречал таких людей дома. Эти совсем не походили на Бабу в его мечети, у меня на родине: Баба носил длинную белую рубаху и штаны, как и многие живущие по соседству мужчины. Эти же мужчины были босыми, в желто-оранжевых хламидах, с четками, а на некоторых было просто страшно смотреть: вокруг головы уложены длинные, грязные, слипшиеся волосы, лица раскрашены красной и белой краской. Из-за жизни на улице они, как и я, выглядели грязными. Я старался держаться от взрослых подальше, но разве среди святых людей со мной могло случиться что-то плохое? Я устроился рядом с мужчинами, свернулся калачиком и подложил руки под голову вместо подушки.

Когда я очнулся, уже наступило утро, я опять был один. Дервиши ушли, но солнце уже встало, и по берегу прохаживались другие люди. Я пережил свою первую ночь на улицах Калькутты.

Вскоре я обнаружил, что возле большой реки найти еду гораздо легче, чем на вокзале, куда я прибыл несколько дней назад.

Так как владельцев торговых палаток, похоже, совершенно не трогали мольбы просящих подаяние детей, я отправился вдоль берега в надежде найти людей, которые будут что-нибудь готовить. При свете дня стало еще более очевидно, что это самая большая река из всех, какие мне когда-либо доводилось видеть, но еще она оказалась и самой грязной и зловонной из-за валявшейся по берегам падали, человеческих экскрементов и мусора. Когда я брел по берегу, в ужасе заметил тела двух мертвецов, которые лежали в куче мусора, – у одного было перерезано горло, у второго отрезаны уши. Я раньше уже видел мертвецов; когда в доме кто-то умирал, остальные отдавали дань уважения умершему. Но я никогда не видел, чтобы трупы просто валялись на улице. Здесь же, как оказалось, на мертвых людей обращали внимание не больше, чем на издохших животных, даже несмотря на то, что налицо были все признаки насильственной смерти. Их тела лежали у всех на виду, под палящими лучами солнца, над ними роились мухи, и – случалось – эти трупы были обглоданы крысами.