Жуткое - Блейк Крауч

Он почувствовал, как на него накатывают волны и ужаса, и облегчения.

Она попыталась захлопнуть дверь, но Мортон предвидел это и заранее поставил ботинок между дверью и порогом.

– Убирайся, – сказала она. – Немедленно.

– Я хочу просто поговорить.

– Как ты посмел…

– Можно войти?

– Ты пришел, чтобы меня арестовать?

– Нет.

– А как ты меня нашел?

– Неважно.

– Я хочу, чтобы ты сейчас же убрался.

– И не надейся.

– Что тебе нужно?

– Мне просто захотелось тебя увидеть.

– Поздравляю. Увидел. А теперь проваливай.

– Почему ты меня ненавидишь?

– Я тебя не ненавижу. – Женщина все еще пыталась захлопнуть дверь.

Грант поднял руку и нажал на нее.

– Я вообще не знал, жива ты или уже умерла, – сказал он. – И это правда. А потом я выяснил, что ты вернулась в Сиэтл. Могла бы мне сообщить. Встретиться.

– С какой это стати, черт побери?

– Ну, не знаю. Может быть, потому, что я твой брат?

– И что?

– Как ты можешь так говорить?

– Я не хочу, чтобы ты на одну ночь ворвался в мою жизнь. Чтобы еще раз подтвердить сложившееся мнение обо мне. И рассказать, как я разрушаю собственную жизнь. И как я должна ее наладить. И как ты можешь мне в этом помочь…

– Я скучал по тебе, Пейдж. И просто хотел увидеть. Вот и все.

– Я сейчас разрыдаюсь.

– Прошу тебя.

Она осмотрела брата с ног до головы.

Какое-то время был слышен только шелест дождя на улице. И негромкое гудение фонаря у них над головами. А еще громкий стук сердца в груди Гранта.

– Ладно, но ты уйдешь, как только я скажу, – произнесла, наконец, Пейдж.

– Конечно.

– И ты пришел не для того, чтобы что-то менять в моей жизни. Это понятно?

– Конечно.

Сестра вздохнула и отошла от двери.

Когда Грант вошел и захлопнул за собой дверь, Пейдж стала подниматься по лестнице, которая начиналась здесь же, в прихожей.

– Ты куда? – спросил мужчина, когда ступеньки заскрипели у нее под ногами.

– Переодеться для визита брата.

Живой джаз, напоминающий Майлза Дэвиса[10], лился из колонок в гостиной. Мортон почувствовал запах неизбежных масел и свечей. Кроме того, в воздухе чувствовались ладан и старый добрый аромат горящего в камине кедра.

Прямо перед ним, параллельно лестнице, находился холл, который переходил в кухню. Через арку с левой стороны располагалась официальная столовая с грубо обработанным деревянным столом, заваленным конвертами и бумагами – создавалось впечатление, что его используют в качестве рабочего стола, а не места, за которым люди едят.

Грант повесил куртку на вешалку и прошел через арку справа от себя, оказавшись в гостиной. Всюду горели свечи. Кожаный диван, стоявший вдоль дальней стены, смотрел прямо на очаг. Книжный шкаф. В дальнем углу, в колеблющемся свете свечей, поблескивали бутылки и хрусталь – там находился бар с отдельной раковиной. Венок из молодых веточек, украшенный белыми рождественскими лампочками, висевший над каминной доской, был единственным свидетельством наступающего праздника в этой выглядевшей вполне нейтрально комнате.

Будучи сиротами, они обходились без украшений, но Пейдж всегда умела привнести класс даже в самые жалкие трущобы, в которых им приходилось жить. Полевые цветы в стеклянной бутылке из-под кока-колы, стены номера в мотеле, украшенные поздравительными вымпелами, вырезанными из газеты, – Гранта всегда потрясало, что́ она может сделать из ничего. И вот теперь он наблюдал ее заматеревший вкус в украшении. Дом был старым, ему, должно быть, было не менее ста лет, но хозяйка подчеркнула с помощью современного дизайна винтажные карнизы и бра. Низкая мебель в гостиной была обита черной кожей. За дальней дверью виднелись белоснежные кухонные шкафы, поблескивающие в рассеянном свете. Единственное, что не подверглось переделке, так это пол и лестница – из темного орехового дерева, отполированная годами использования. Гранту стало интересно, сколько же сестра зарабатывает, если может позволить себе такое жилище. Но в этом была вся Пейдж. Она всем сердцем отдавалась тому, чем занималась в данный конкретный момент, и, хотя брат никак не ободрял ее жизненный выбор, это, черт возьми, производило на него впечатление.

Одна из ступенек скрипнула. Грант вернулся в холл и увидел, как из-за угла появилась Пейдж, одетая в гораздо более теплую и скромную пижаму. Она распустила волосы, и те оказались на несколько сантиметров ниже линии ее плеч. В тридцать шесть лет эти когда-то натуральные и блестящие локоны заметно помутнели.

Она здорово постарела за те пять лет, что прошли после их последней провальной встречи – неумелой попытки вмешаться в ее жизнь в «Мотеле 6» в пригороде Финикса, последнего из продолжавшихся пятнадцать лет усилий спасти ее жизнь. У Гранта создалось впечатление, что сразу же после окончания школы и достижения возраста шестнадцати лет Пейдж стремилась только к одному – как можно быстрее свести счеты с жизнью. И его, честно говоря, шокировало, что она до сих пор в этом не преуспела. Несмотря на их разобщенность, его постоянно пугала перспектива однажды услышать по телефону сообщение для родственников усопшей.

Когда сестра открыла ему дверь, она была настолько неодета, что он не позволил себе разглядывать ее. Есть вещи, которые брат не должен видеть. Но сейчас, когда она направлялась к нему в свете пламени камина в меховых тапочках, его поразило, насколько она худа. Прямо на грани истощения… Казалось, что пижамная куртка с длинными рукавами полностью поглотила ее, а ее лицо, сужающееся от щек к подбородку, было настолько угловатым, что это выглядело неестественно – как будто сквозь кожу просвечивал ее череп.

Наверняка сидит на игле.

– Совершенно потрясающий дом, – вымолвил Грант.

– Как и арендная плата.

Гостю пришло в голову, что он не успел рассмотреть руки сестры на предмет следов от уколов, пока она была в кимоно с короткими рукавами.

Никудышный он детектив.

– Сколько ты уже в городе? – поинтересовался он.

– Год.

– Ты шутишь.

– Но сюда я переехала всего пару месяцев назад.

Грант подошел к небольшому камину и протянул руки над пламенем.

– Хочешь выпить? – спросила Пейдж.

– С удовольствием.