Сказки старые, да на новый лад - Виктор Моисеевич Важдаев
Шрифт:
Интервал:
Только кликнуть успел, а уж слышит издалека блеют:
— Ма-а-атушка! Ма-а-аменька!..
Видит: вскачь, что было сил, несутся к нему с разных сторон козлы — венгерские, финские и румынские.
Видят они Волка клыкастого, когтистого, шерстистого, да притворяются (такого он на них страха нагнал!):
— Мх-а-атушка! Ма-а-аменька! — кричат.
Волк их жрет, а они от страха трясутся и, как Волк приказал, улыбаются, стесняются, что больно тощие, костлявые. На зубах у Волка хрустят, а приговаривают:
— Ма-а-атушка! Ма-а-менька! Кормилица! Поилица!..
Нажрался Волк, совсем обнаглел.
«Кой чорт, — думает, — тонким голосом, нежным петь! Пусть-ка попробуют дверей не открыть!»
Пошел Волк на восток.
Подошел к земле русской, советской, да как гаркнет, не тонким, а своим — хриплым, жадным, мерзким голосом:
— Эй вы, мать пришла!
— Мать? — спросили из дома.
— Мать, мать! — прохрипел Волк и бросился в двери.
Но тут они сами раскрылись, и на крыльцо вышли не козлятки, а здоровенный детина с дубиной в руках.
— Мать, так мать! — сказал он, размахнулся, да ка-ак треснет Волка по черепу:
— Получай благословение!
У Волка аж искры из глаз посыпались. Треск такой раздался, что по всему миру слышно стало: кто из козлят еще живой был, в волчьем плену томился, — проснулись, подскочили, обрадовались:
— Никак Волк на Человека напоролся!
Кинулся Волк детине на шею, да тот в сторону подался, и промахнулся Волк.
А детина замахнулся дубиной, еще раз Волка по черепу саданул:
— Это тебе за мать, а это за ребятушек, за козлятушек.
А из дверей, глядь, другие ребята идут, на бой выходят, — один к одному, молодые, здоровые, смекалистые. Дубины у них железные, кулаки увесистые.
И сейчас с лютым Волком бьются, — вы головы подымите, уши откройте, послушайте — аж на всю землю хруст разносится.
* * *А вы читать читайте, да на ус мотайте, время не теряйте — один за троих, трое за девятерых, каждый за всех поспевайте, работайте: штыком и пушкой, молотом и плугом, каждым словом и делом своим — в труде и в бою — бейте фашистскую гадину!
Мальчик-с-пальчик
Жили себе старик со старухой. Вдруг ворвались в их родное село фашисты — и ну грабить, разорять, людей убивать. Из пушки стреляют, из ружей бьют, ножами пыряют, голосами не нашими, а звериными кричат, рычат.
— Будь они прокляты! — говорит дед. — Что нам с тобой теперь, старуха, делать?
— Худо пришло, старик! — отвечает старуха. — Некому заступиться, некому нас уберечь. Все сыны — на службу ушли.
И ну по пальцам считать:
— Большой — летчик, другой — танкист, средний — артиллерист, четвертый пехотинец, а пятый…
Досказать не успела, пяти пальцев не сосчитала — влетели фашисты в избу:
— Подавайте красноармейцев!
И на старика лезут, за бороду хватают.
А старик осерчал — все одно помирать! — так нате же вам: в рыло офицерское пятерню сует, пальцы по-одному выпрямляет, кричит:
— Большой летчик, другой танкист, средний артиллерист, четвертый пехотинец, а энтот — мизинчик!
— Мьезинчик?! — взревел офицер, взмахнул саблей и отрубил старику палец.
Заплакала старуха, подняла с полу пальчик, в тряпочку завернула, за печь унесла, положила.
А офицер не унимается, по избе бегает — плащом шуршит, сапогами скрипит, багровеет, ярится:
— Где, где, — кричит, — красноармейцы?
Молчит старик. Молчит старуха.
Погрознел офицер, насупился:
— Даю вам сроку тридцать три минуты и тридцать три секунды! А потом я вас замучаю, убью — потихонечку, помаленечку, осторожненько!
На часы глянул, «Морген фри — нос утри», — сказал, каблуками щелкнул и ушел, а за ним и солдаты.
Опечалился старик, заплакала старуха:
— Некому нас защитить, оберечь, от лиха проклятого, фашистского спасти…
Вдруг кто-то из-за печки человеческим голосом и говорит:
— Матушка! Сними меня отсюда.
Испугалась старуха, задрожала.
— Ты кто таков?
— Я — твой сынок, народился из батюшкиного мизинчика.
Старуха со стариком его с печи сняли, смотрят — мальчик крохотной-крохотной, еле от земли видно! И назвали его — Мальчик-с-пальчик.
— Ну, вот и хорошо, — сказал он. — Теперь надо вас из фашистского плена вызволять.
Старуха снова заплакала:
— Батюшки, батюшки! Да куда же ты такой махонький. Было горе одно, а еще прибавилось: бедовало нас двое, а теперь втроем бедовать придется!
— Не плачь, матушка, — сказал Мальчик-с-пальчик. — Не время плакать теперь, я хоть маленький, да удаленький. Ты вот слушай: как войдут немцы в избу, молчите, —
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!