Соб@чий глюк - Павел Гигаури

– Ну, бля ваще! – сказал я, осознавая смехотворность положения. Я представил секретаршу. А что? Может быть! Как же я сразу не засек? А как тут засечешь? Какой я все-таки наивный. Мне стало жаль самого себя. А еще меня начал бесить Кум, который явно наслаждался моим, мягко говоря, замешательством.

– А вы тоже хороши! Вы для чего существуете? Для того, чтобы следить за безопасностью граждан! А вы что? Знали, что я ежечасно и ежедневно подвергаю свою жизнь опасности, и не попытались меня предупредить!

– Да на хер ты нам сдался. И потом, все эти трансы – народ безобидный. Я вот с одним, или одной, или хер поймешь с кем работал. Был мужик, переделался в бабу, а потом заявил, что он лесбиянка. Я ему говорю: чудик, на хрена было затеваться со всем этим базаром со сменой пола, если ты все равно в итоге хочешь баб трахать? Оставался бы мужиком, и не надо было бы столько денег тратить.

– А он что?

– А она мне сказала, что она, он, оно себя так чувствует, так себя ощущает. И все!

– Они пусть себя переделывают хоть в собак! Но должны тогда, обязаны честным людям дать знать: я, мол, переделанный мужик или баба. Хоть я и баба по виду и на ощупь, но генетический код у меня мужской. Я имею право это знать! – я страстно вступился за права наивного большинства.

– Кстати, о собаках. Ты источник этой заразы, она в тебе зародилась, ау тебя у самого какие признаки заболевания? Трахаться хочется больше, или вздрочнуть прилюдно, или помочиться в общественном месте, или еще что? – вдруг спросил Кум.

– Сексуальная активность у меня всегда была высокая, не могу пожаловаться, и совсем не изменилась. Насчет мастурбации – вовсе не тянет, ни в общественном месте, ни в туалете. А насчет помочиться в общественном месте, так один раз пришлось, но это было задолго до этого гребаного вируса. Ехал в машине, попал в пробку, и так захотелось ссать, что либо мочиться в штаны, либо выходить из машины и писать на тротуаре. Я выбрал второе. Обычно у меня для этого есть в машине какая-нибудь емкость, а тут, как назло, ничего. Вышел из машины и среди бела дня под деревце при всем честном народе поссал. Но это было до всего.

– То есть получается, что у тебя вируса особенно и нет.

– Так получается, – согласился я. – Это первая хорошая новость за весь день. А у тебя?

– Ничего. Совсем ничего, – уверенно ответил Кум.

– А что сексуальность? – настойчиво поинтересовался я.

– А что сексуальность? – переспросил Кум.

– Она у тебя есть? – сочувственным тоном спросил я.

– Не борзей! – огрызнулся Кум.

– Ага, вот видишь! – вскрикнул я.

– Что видишь? – растерялся Кум.

– Ты заговорил по-собачьи, – заговорщицки сказал я.

– Ты что мутишь?

– Я не мучу. Ты сказал «оборзел», а это от слова «борзая». Порода собак.

– Иди в жопу, вредитель хренов. Сам эту кашу с собаками заварил и еще смеется. Хотя вообще не до смеха. Ситуация в мире нагнетается.

– Это как нагнетается? Ну, трахаются без разбора, ну мочатся в неположенных местах, жрут, как свиньи! Но ничего особо вредоносного в этом нет. У людей всегда склонность к этому была. Что тут нового?

– Ты, Кулибин, не сечешь ситуацию. Обычным лохам это все до гороха. А вот солдат на посту, ему надо охранять объект, а у него потребность возникла – он пост бросил и побежал ее удовлетворять.

– А че ты, Кум, на простого солдата сразу все свалил? Генерал, может, еще больше будет виноват, – заступился я за неизвестного мне солдата.

– Я генералов не выгораживаю. Они тоже могут много вреда принести. Или ОМОН, им надо разгонять кого-то, а они кто ссать, кто трахаться, а кто жрать. Ситуация может совсем дестабилизироваться, – зловеще сказал Кум.

– А что чекисты, которые всегда на посту с холодной головой? – сдержанно спросил я.

– За нас ты не волнуйся, – угрожающе проговорил Кум.

– Как же мне не волноваться? А если вы тоже слабину дадите и вас ЦРУ начнет вербовать направо и налево? Болезнь есть болезнь. Или у вас вместо члена пламенный мотор? Или это у летчиков пламенный мотор? Уже не помню.

– Если это болезнь, они тоже оступятся, и мы их тоже завербуем, – сквозь зубы сказал Кум, прищурившись на дорогу.

– Так, может, это путь к миру и пониманию? Они завербуют всех наших, а наши завербуют всех ихних, и наступит полный мир, не будет никаких секретов, – предположил я.

– А секретов и так нет. Они все знают о нас, а мы все знаем о них. Дело не в секретах.

– А в чем? – спросил я в недоумении.

– А в том, что это игра в моргалки. Уставились в глаза друг другу, и кто первый моргнет, тот и получит затрещину.

– А зачем? – удивился я такой картине мира.

– А я откуда знаю? – ответил Кум.

– Кум, ты понял, что сейчас сказал?

Кум оторвал глаза от дороги и недобро, но с некоторым недоумением посмотрел на меня.

– Опять умничаешь, вредитель.

– В глаза, в упор смотрят друг другу собаки, и кто первый глаза отведет, тот отступает, а если оба пса пялятся друг на друга, то начинают рычать, а потом драка. Опять, получается, собаки!

– Подъезжаем, – прервал разговор Кум.

Он подъехал к повороту к зданию офиса. Я здесь всегда неизвестно сколько жду, пока можно будет пересечь встречную полосу, но Кум, включив сирену и мигалку, борзо повернул, почти не замедляя хода. Машина, которую Кум бесцеремонно подсек, едва успела затормозить, чуть не въехав в нас с моей стороны.

– Ты что, пидор, глаза разуй! Не видишь, люди едут мир спасать! – почти проорал Кум, завершая поворот.

Мы подъехали к главному входу. Кум остановился прямо у него, даже не думая где-то еще парковаться.

Мы вышли из машины. Я ввел довольно замысловатый код. Вахтера в здании не было – у меня он только на дневное время, а в ночное время камеры и сигнализация – это надежнее, чем держать какого-то алкоголика, который за бутылку все продаст.

– Ну что, страж без страха и упрека, нарушитель дорожных правил, не подвластный собачьему вирусу импотент, пойдем в компьютерную лабораторию. Пистолет не забудь, а то вдруг вирус на нас из компьютера прыгнет, – радостно объявил я, осознавая, что мне предстоит много часов работы, да еще в присутствии этого незваного ангела-неизвестно-от-кого-хранителя.

– Я б тебе сейчас дал в тыкву, но нельзя, ты ж сейчас ею работать будешь, – достаточно мирно сказал Кум.

– А мой черный пояс тебя не остановит? – спросил я, удивляясь, что же дает ему такую самоуверенность.

– Понимаешь, Кулибин, я когда в бой ввязываюсь, то не думаю о всякой фигне, о последствиях там, у кого какой пояс, что мне за это будет. Я иду на разрыв от уха до уха. И инстинкта самосохранения у меня в этот момент нет. Либо я повешу тебя на твоем черном поясе, либо умру. Третьего не дано. Понял? – решительно сказал Кум. А потом мирно добавил: – Ты ведь, глядя на меня, тоже догадываешься, что я в спортзале не на пианино учился играть.