Плохие девочки - Татьяна Веденская

Марлена положила всем по куску торта и подлила чаю.

– И что? Это повод теперь вот пойти и переспать с ее же подругой? – возмутилась хозяйка дома.

Разговоры, разговоры, разговоры. Все мы не прочь почесать языки. А все равно, когда я уезжала от Марлены, меня не покидало чувство, что сегодня я сболтнула что-то лишнее. Нечасто, но такое со мной бывает. Ничего не могу с собой поделать. И вообще – куда это годится, когда три взрослые женщины бросают все дела и бегут, чтобы утешать одну конкретно пострадавшую брошенную подругу, а она не является за этим утешением! Это разве по-человечески? Это по-дружески? Ну так пусть и не жалуется. Но, впрочем, я бы очень не хотела, чтобы Карасик каким-то образом узнала о наших сегодняшних разговорах. Ну, просто так. Зачем? Меньше знаешь – лучше спишь.

Считается, что Новый год – это семейный праздник, верно? А моя семья – это пожирательница пирогов Элька, и только. Технически, я имею в виду. Мать и дитя, без мужа (хвала небесам) и, соответственно, свекрови, тещи и прочих членов семьи. Именно в таком составе я изначально собиралась праздновать этот светлый праздник. Хотя почему светлый? Темень же, ночь на дворе. Спать хочется. В общем, думала, посидим с Элькой, наряженной в костюм снежинки, который я купила (а всем сказала, что сшила сама, предусмотрительно срезав бирки) для садовского утренника. Посидим, съедим покупную селедку под шубой, чтобы не рисковать желудками, выпьем чаю с тортом, сожжем что-нибудь… Я имею в виду бенгальские огни. Или какие петардочки с балкона запустим – и всего делов. Но не тут-то было.

Первым пришел и самодобавился в список гостей Тимка. Сейчас вы спросите: а это еще что за ком с горы? Ответить на этот вопрос будет непросто. Тимка – это Тимка. Человек, которого как-то прибило к нашей с Элькой не хлебосольной квартире, хотя быть его тут никак не должно бы. Изначально Тимка чинил моего «старика». Конечно, мы виделись часто. Моему старику в обед сто лет, а точнее, скоро будет двадцать. Тимка считал, что его давно пора уже сдать на свалку или хотя бы на органы, хотя тут же уточнял, что не дай бог кому эти органы достанутся. Не видать тому больше счастья.

– Знаешь что. Со своей рухлядью можешь делать что хочешь – хоть под пресс засовывай, а мне пока что еще рано нового брать. Да и не в том я финансовом положении. И вообще, он же немец. А они по сто лет живут.

– Да, только их в этом случае натирают вазелином и выставляют на показ как раритеты. И потом, «Опель» – не та марка, чтобы ее выставлять для будущих поколений. А уж твоей машине этого и подавно не светит.

Тимофей вообще-то к «Опелям» относился вполне уважительно. Хорошая марка. Хорошие машины. Но не к моей. Так уж получилось. С самого знакомства, причем и со мной, и с моим «стариком», он проникся некоторыми сомнениями на наш счет. Это и объяснимо. Познакомились мы с Тимкой где-то года три назад. Я тогда своего «старика» только купила, год где-то, как жила с ним… Горя не знала. Машина, хоть и досталась мне старой, а бегала, как молодая. А тут, как назло, что-то начало с ней происходить. То кондиционер откажет, то что-то под капотом начинает чихать и кашлять. И вонять. А последней каплей в моей чаше терпения стало то, что переключать ручку скоростей стало почти невозможно – тяжело в прямом, физическом, смысле этого слова. Это притом, что машина у меня с коробкой-автоматом. И не должна бы никак упираться и сопротивляться переключению. В общем, после очередного поединка по типу армрестлинга с ручкой переключения передач я, злая и мрачная, заехала в первый попавшийся сервис, призывавший к себе клиентов с помощью от руки написанной картонной вывески «Сервис». Так я познакомилась с Тимкой.

– На что жалуетесь? – спросил он совсем тем же тоном, что и я спрашиваю у своих пациентов в поликлинике.

– На машину. Она барахлит.

– Что вы говорите, – удивился он, дергая за всякие ручки. Я стояла рядом, переминаясь с ноги на ногу, и обдумывала вопрос: стоило или нет поискать более приличное место для ремонта, или старый гараж с ямой меня реально устраивает?

– Я говорю, там стало трудно ручку дергать.

– А когда вы масло в коробке меняли? – спросил он, и тут на меня нахлынуло смутное воспоминание.

– Масло? – переспросила я, а перед глазами встало лицо мужичка, продававшего мне эту машину года полтора назад. Его губы произнесли что-то, кажется: «У нее скоро триста пятьдесят тысяч». «Тогда поменяете масло», по-моему, он добавил.

– Да, масло. И фильтры. И тосол, – перечислял Тимка, с интересом изучая выражение моего лица.

– Ну… как бы… а что, пора?

– А когда было последнее ТО?

– Что ТО? – переспросила я. – Что именно ТО?

– Вы масло хоть раз меняли? – нахмурился Тимка, но через несколько секунд сделал весьма выразительный жест рукой, отвернулся и принялся копаться в машине. В итоге выяснилось, что моему «старику» удалось некоторое время возить меня вообще без масла в коробке передач. Да и в двигателе было, по его словам, не столько масло, сколько мазут.

– Это плохо или хорошо? – старалась понять я проблему.

– Это хорошо, что у вас машина по дороге не развалилась. А теперь, раз уж вы такая удачливая, вам бы надо тихо залить все положенные жидкости в тачку, аккуратно натереть ее воском, пропылесосить, отогнать на охраняемую стоянку и потом быстро-быстро продать за любые деньги.

– Зачем? – удивилась я, ибо проходить всю процедуру выбора машины снова я была совершенно не настроена.

– Зачем? А вам не понятно? – вытаращился Тимка.

– Мне понятно. Но… а можно ее просто подлатать? Ведь мы же сейчас все забабахаем обратно. И все пройдет? У меня так: если пациенту вовремя дать лекарство, он выздоровеет.

– Вы врач? – кивнул он. – Вот представьте, что ваш пациент пришел к вам с уже сломанными ногами. Нет, представьте, что он пришел к вам вообще без ног. Они у него лежат в багажнике. А он спрашивает, можно ли их обратно пришить.

– Но сейчас он будет ездить?

– Кто? – выпалил он. Я вздохнула и кивнула в сторону «старика».

– Он – не знаю. Он пусть тут отдохнет. А вас я отвезу. Вы приходите за ним послезавтра. Я хоть прочищу системы и фильтры заменю. Хотя бы так.

Я помню, что с того самого дня и по настоящий момент Тимка смотрел на меня с некоторой долей жалости, недоумения и неодобрения. Причем одновременно.

– Спасибо.

– Но лучше бы продать, – на всякий случай еще раз посоветовал он. Хотя ему бы, как владельцу автосервиса в гараже, надо было мне говорить совершенно обратное. Но такой уж он от природы. Хороший человек, но плохой бизнесмен. Зато мастер отличный. С тех самых пор я только у него и чинюсь. Вот уж года три. И каждый раз он ругается.

– На машине надо ездить! Ездить, а не то, что ты делаешь, – разражается он такой тирадой каждый раз при виде меня.