Кавказская слава - Владимир Соболь

Генерал Сабанеев повернулся, прошел к карте, висевшей на стене у двери. Постоял, оглядывая уже хорошо известные ему города, дороги и реки. Хотел было говорить, но вместо этого направился к выходу, приоткрыл створку и выглянул. Караул стоял, как положено, с примкнутыми штыками, готовясь преградить дорогу любому незваному гостю. Рыжий егерский капитан с обнаженной шпагой оглянулся на скрип петель и вытянулся, ожидая приказа. Генерал махнул ладонью — мол, все в порядке — и притянул дверь как можно сильнее.

— Операционная линия Наполеона протянута по поименным пунктам Вильно… — Генерал показал точку на карте. — Витебск… Орша… Могилев… и Смоленск. Кроме этих городов огромные склады оставлены и Минске. Выйдя из Москвы, проиграв сражения при Тарутине и Малоярославце, французы возвратились в Смоленск. Возможно, они намеревались остаться там на зимних квартирах, но не нашли достаточно продовольствия. Теперь у Бонапарта два возможных варианта — идти на Витебск или все же на Минск. Если он решится идти на Витебск — тогда и нам нужно будет подниматься на север, на помощь корпусу Витгенштейна.

Сабанеев повел указкой линию от Бреста к Полоцку.

— Кто стоит сейчас против Витгенштейна? — спросил граф Аанжерон.

— Корпуса Удино и Виктора. Вместе меньше тридцати тысяч. У Витгенштейна примерно на четверть больше, и направление на Санкт-Петербург прикрыто надежно.

— Вряд ли Наполеон решится забираться так круто на север, — заметил генерал Остен-Сакен.

— Безусловно, — согласился начальник штаба. — Скорее всего, он не пойдет даже на Витебск, а будет стремиться к Минску. Потому основная часть исполнения плана уничтожения наполеоновских сил приходится на нашу армию.

— Почему план пришел к нам из Петербурга, а не из ставки главнокомандующего? — задал очередной вопрос Ланжерон.

— Прошу не перебивать меня, генерал! — вспылил Сабанеев; его покрытые мелкими прожилками щеки еще более побагровели.

Ланжерон поклонился, привстав, признавая свою ошибку.

— Его императорскому величеству было угодно распорядиться движением всех своих войск. — Чичагов заговорил сидя, но уверенно и отчетливо; когда дело коснулось отношений политических, он почувствовал себя много сильнее. — Фельдмаршал граф Кутузов командует соединенными силами Первой и Второй армий. Корпус Витгенштейна, и тем более наша армия ему напрямую не подчинены.

Ланжерон хотел напомнить, что корпус Витгенштейна формально числится по Первой армии Барклая-де-Толли, но счел за лучшее промолчать. Он хорошо знал, как упрям и несговорчив адмирал, сын адмирала. Как и все в армии, граф слышал о его стычке с покойным императором. Когда разгневанный Павел Петрович подступил к нему с кулаками, Павел Васильевич отстранился, снял мундир, бросил на кресло и снова стал смирно, но уже человеком штатским. «А теперь, государь, развлекайтесь», — якобы сказал он венценосному тезке.

Человека в адмирале граф уважал, командующего армией не мог разглядеть, даже находясь с ним в одной комнате…

Сабанеев, сжимая в кулаке указку, ждал, пока Чичагов закончит. Дождался снисходительного адмиральского кивка и продолжил:

— Предполагаем, что после Смоленска Наполеон выберет южное направление. Резоны понятны — эти области много богаче продовольствием. То есть он повернет на Оршу, чтобы добраться в конечном счете до Минска. На пути у него серьезная водная преграда — Березина. И нужная ему дорога приводит к Борисову. Следовательно, наши действия — мы покидаем Брест, идем через Слоним к Минску, берем город и двигаемся дальше к тому же Борисову, стараясь успеть раньше Наполеона. Вопросы?

— Австрийцы, саксонцы? — спросил генерал Щербатов, командир 18-й пехотной дивизии.

— Шварценберга с Ренье мы гоним уже более месяца. Сейчас оба генерала уходят западнее, готовясь прикрыть Варшаву. Наступательного порыва у них, видимо, нет. Но — для пущей уверенности оставим против них сильный отряд. Командовать будете вы, Фабиан Вильгельмович.

Остен-Сакен склонил голову, показывая, что понял приказ.

— С вами останется корпус в двадцать семь тысяч, этого будет достаточно, чтобы ни Шварценберг, ни Ренье даже не шелохнулись.

— Но с чем же мы отправимся к Березине? — удивился Щербатов.

— Сейчас у нас чуть меньше шестидесяти тысяч. После разделения на восток пойдет тридцать две. Надо учитывать, что и французы уже потеряли, наверное, четыре пятых состава. Их неотступно преследует фельдмаршал, их поддавливает с севера Витгенштейн. Наша задача не разбить Наполеона, но только остановить. Закрыть выход из ловушки, куда он сам себя загоняет.

Никто не пытался возразить, но Чичагов видел, что командиры его дивизий и корпусов не слишком довольны услышанным.

— Надо принять во внимание, — объявил он, продолжая сидеть, — что в Мозыре стоит генерал Эртель с корпусом в полтора десятка тысяч. Ему указано поступить в мое распоряжение. Как только нам станет понятно когда мы окажемся под Борисовым, я тут же отправлю ему депешу. Еще вопросы есть?.. Господа, я надеюсь, что каждый из нас приложит все усилия, чтобы исполнить предначертания его императорского величества! Все свободны.

Мрачный Ланжерон вскочил со стула и, не глядя по сторонам, быстро вышел…

V

К Несвижу корпус Ланжерона подошел утром двадцать четвертого октября и атаковал с ходу. От информантов граф знал, что городок защищает небольшой отряд генерала Косицкого, а потому сразу погнал егерей на штурм. Бой получился короткий, александрийцам, отставшим версты на четыре от авангарда, даже не пришлось браться за сабли.

В городке Ланской решил не задерживаться, а провел полк мостом через реку Уша, где оставил у берега на полчаса. Проскакал за красные стены замка Радзивиллов, где уже копошились штабные, конвойные, интенданты, и вернулся с приказом двигаться по возможности дальше. Вывел эскадроны в предместье, но там ему не понравилось: узкие, кривые улочки, стиснутые покосившимися заборами, кое-как сколоченными из почерневших досок.

— Нечего здесь кавалерии делать, — объявил он батальонным командирам. — Подкрадется пехота и перережет аки цыплят. Пусть егеря с мушкетерами обустраиваются, а наше дело — чистое поле, марш!

Махнув плеточкой, приказал идти по большаку к лесу. Туда уже порысила разведка — два взвода под командой Фомы Чернявского.

Валериану эти места не нравились вовсе. Плоская и сырая равнина раскинулась на все четыре стороны света, — топкие луга, мрачные леса с густым подлеском. Даже осенние краски бледнели под тяжестью низкого, белесого неба. Косматые тучи брели, не торопясь, к горизонту, приоткрывая время от времени оранжевый кругляшок солнца. Первый снег выпал почти месяц назад и хотя сразу истаял, но все уже ощущали скорый приход зимнего холода. Когда грянут морозы, никто не знал, но дыхание зимней угрозы каждый чувствовал на шее, на руках, по тому, как липли по утрам к пальцам стволы пистолетов, клинки сабель.

Три всадника выскочили на опушку, понеслись к полковой колонне, безостановочно понукая коней. Ланской заторопился навстречу, Приовский с Мадановым остались при эскадронах. Разговоры смолкли, каждый почувствовал, что готовится дело.