#ЛюбовьНенависть - Анна Джейн

А глупые валентинки на 14 февраля, написанные мне якобы от лица Игоря Альтмана, моей первой школьной любви из параллельного «Б» класса?! Разве могла я это простить Даньке? Нет, вы только представьте, этот мерзавец в седьмом классе прознал откуда-то, что Игорь мне нравится, и стал забрасывать меня сообщениями с левого номера якобы от его имени. До сих пор помню одно из них: «Ты нравишься мне так сильно, что я не могу себя контролировать». Я несколько раз перечитала его, а потом озадаченно чесала голову. Альтман был скромным и милым, и что он там не мог контролировать, я понятия не имела.

На следующий день мне пришла целая куча валентинок, в которых Игорь предлагал встретиться после уроков за школой. И я, дура, поверила! Вот чувствовала же неладное, но все равно с замиранием сердца поперлась за школу. Однако вместо Игоря встретила там Клоуна и его свиту, которые едва ли не падали на снег от хохота – почему-то это казалось им очень смешным. Самое обидное, что среди них был и Альтман – высокий худой мальчик, который занимался скрипкой (именно игрой на ней он поразил меня во время какого-то выступления в актовом зале). Он тоже смеялся, хоть и как-то натужно.

Я тогда так обозлилась, что до боли сжала кулаки и со всех ног набросилась на мальчишек, не замечая, как падает с плеч ранец. Они с улюлюканьем помчались в разные стороны, а стоять остался только Игорь. До сих пор помню, как он стоял и смотрел на меня большими глазами, а я вдруг остановилась и не ударила его, как хотела, а сказала:

– Ты мне очень нравился. Но сейчас мне кажется, что ты полный придурок.

– Я не хотел, – только и сказал Игорь.

Я, гордо задрав подбородок, ушла. И не стала слушать его жалкие оправдания.

Альтман тогда принялся мне писать – уже со своего настоящего номера. Но я так рассердилась, что просто заблокировала его. На Клоуна я тоже обиделась и с удовольствием сдала его на контрольной по химии, когда он ловко списывал со шпаргалки. Забила на все принципы и сдала. В итоге Данька получил двойку, что снизило его оценку за четверть. А поскольку отец обещал Клоуну новый велик, если тот сможет закончить четверть на одни пятерки, то мне оставалось лишь торжествовать, потому что свой спор Данюша проиграл и ничего не получил.

«Ты встряла, Пипетка», – сказал он мне тогда, обозленный решением отца. Я лишь показала ему средний палец, который – что за неудача! – увидела директор. У нее и так сложилось о моем поведении не самое лучшее мнение, а в тот день ей и вовсе показалось, что средний палец я демонстрирую исключительно ей. Кроме того, она услышала несколько матерных слов из моих уст. Естественно, меня пригласили в кабинет директора после уроков и долго читали нудную нотацию, а за окном (кабинет находился на первом этаже) маячила хитрая морда Клоуна.

За велик он мне отомстил довольно убого – закрыл в спортзале, где я проторчала пару часов, прежде чем меня вызволил порядком удивленный физрук. Вторая часть его «великой мести» пришлась на подоспевший Новый год. Поскольку наши родители праздновали его вместе, то и нам приходилось довольствоваться компанией друг друга. Частично это компенсировалось тем, что подарков мы получали вдвое больше. Мои родители обязательно что-то покупали ему, а его родители – мне.

В этом – восьмом – классе мы последний раз отмечали Новый год вместе. И тогда же Даня, чтоб его, подарил мне живую белую мышку, сделав вид, что забыл о моей фобии. Он запустил эту мышь в мой шкаф, и она пробежалась по белью, которое я потом не хотела даже брать в руки.

– Убери ее оттуда! – голосила я, стоя на стуле и глазами, полными ужаса, наблюдая за шустрой мышкой.

– А что мне за это будет, Пипа? – веселился Клоун.

Пипа – это еще более мерзкое сокращение от Пипетки.

– В глаз плюну! – яростно ответила я и вновь начала вопить.

Он помучил меня немного и убрал животное, правда, при этом мышка зацепилась за мой лифчик и потянула его за собой. Клоун не упустил момента и, посадив мышь на плечо, натянул лифчик себе на голову, как шапочку. В это время в комнату вошел его папа, который хотел позвать нас к праздничному столу. Увидев, что́ сын напялил на свою дурную голову, дядя Дима так обалдел, что отвесил Клоуну хороший подзатыльник, а мышь вынес из комнаты.

Ближе к четырем часам утра мы все-таки пришли к мировому соглашению и тайком от родителей распили бутылку шампанского, прячась у него в комнате. А как только кто-то захотел зайти к нам, притворились спящими, зачем – не знаю. Видимо, боялись, что от нас будет пахнуть алкоголем.

– Какие они милые, – услышала я тогда голос Даниной мамы.

– А вдруг у них… – хотела что-то предположить моя мама, но почему-то оборвала сама себя на полуслове.

Что там она имела в виду, я даже додумывать не хотела. Мне хватило того, что под действием алкоголя мы вместе уснули на его кровати и проснулись тоже вместе, лежа спина к спине. И тотчас переругались из-за одеяла.

В следующей четверти Клоун придумал мне еще одно прозвище, которое показалось всему классу весьма остроумным. Дело было на уроке труда, который у девочек и мальчиков шел в разных классах. Они что-то мастерили, а мы шили и готовили. В тот день мы должны были сварить ни много ни мало настоящий борщ, чтобы потом угостить им мальчиков. Я этим занятием очень увлеклась, и мое рабочее место было, по обыкновению, завалено – я из тех самых людей, вокруг которых всегда творческий беспорядок, но, впрочем, я легко в нем ориентируюсь. Аккуратный во всем Данька подошел ко мне во время перемены и, скептично осмотрев мою заставленную парту, на которой высилась куча всего, громогласно заявил:

– Товарищ Свалка, вас там Валентина Петровна ищет.

– Как ты меня назвал? – сощурилась тогда я, уперев руки в боки. – Товарищ Свалка?!

Все вокруг грохнули от смеха, даже учительница засмеялась. С тех пор меня величали либо Пипеткой (проклятье!), либо товарищем Свалкой (ненавижу!). Вспоминая об этом, я улыбаюсь. Но это сейчас, а тогда мне было не до улыбок. Я ужасно злилась, расстраивалась, пыталась нанести ответный удар, но товарища Свалку и чертову Пипетку переплюнуть не могла. Даже Клоуном.

Пользы от Матвеева не было почти никакой – один вред и унижение, которые просто преследовали меня по пятам. Мы вместе ходили в школу, вместе учились, вместе возвращались домой, вместе делали уроки, вместе выходили гулять. Я нигде не могла скрыться от Клоуна, казалось, что он – мое вечное проклятие, и в прошлой жизни, наверное, я уничтожила целую страну, раз мне досталась эта невыносимая обуза. Правда, надо признать, изредка Даня все же оказывался полезным. Он умело врал взрослым и мог отмазать нас от их праведного гнева, постоянно таскал с собой жвачку (не делился, но я научилась воровать ее или отбирать силой) и даже иногда заступался!

Одним поздним декабрьским вечером мы шли домой после репетиции новогоднего праздника – поодаль друг от друга, по скрипучему снегу. Было морозно, но безветренно и спокойно. Ярко светили фонари, кружили в воздухе сверкающие снежинки, и пахло новогодними праздниками, которые вот-вот должны были наступить. Всю дорогу мы молчали. Правда, в какой-то момент Даня с разбегу разломал чьего-то косого снеговика с кривой морковкой вместо носа и стал пинать эту морковку по заснеженной дороге, как сдувшийся мяч. Я покрутила около виска – Клоун всегда отличался вандализмом – и отправилась домой в гордом одиночестве. До дома осталось совсем немного.