Сквозь объектив - Соня Фрейм

Черт побери, да он сам волнуется не меньше моего…

Я понимала, что он выжидает для безопасности. Прошла бесконечная минута в этом грязном переулке, пока меня наконец-то не поволокли куда-то по темным проходам. Казалось, что за это время пробежали столетия и сменились поколения… Я слабо передвигала ногами, не имея ни малейшего представления о том, что ждет меня впереди.

Была лишь какая-то необъяснимая покорность.

Тебя вообще особо ломать не надо. Ты и так уже…

Мелькали бесконечные закоулки, повороты да тротуар, мощенный гладкими круглыми камешками. Все было как в компьютерной игре с угловатым поворотом камеры и дурацким управлением… А вокруг тихий спальный район, где, как назло, никого.

Амстердам, в котором никогда не стихает жизнь, вдруг предал меня, обернувшись необитаемым равнодушным лабиринтом.

«Ты исчезла с откатом прибоя…» — пели в голове Flunk.

Вот и сбылось пророчество первой случайной песни в этом городе.

Мерзавец шел ровным быстрым шагом. Иногда я почти висела на нем, потому что ноги не слушались. Наконец он довел (донес?..) меня до какой-то машины, бросил в багажник и закрыл крышку. Последнее, что я видела, — это мелькнувшую серебряную цепочку, свисающую с ремня.

Значит, это он. Значит, я была права.

Я билась в багажнике и кричала, молотя руками и ногами. Вокруг была темнота, а в спину впивалось что-то твердое. Мне казалось, что это дурной фильм ужасов и я стучусь в стенки собственного гроба. Осознание времени постепенно пропадало.

Машина ни разу не остановилась.

«Но ведь должна рано или поздно остановиться», — сказала я себе.

Когда-нибудь. Где-нибудь.

Угодить в психоделический кошмар оказалось слишком просто. Есть машины, которые никогда не останавливаются. Есть дороги, которые никогда не кончаются.

Я отсчитывала про себя выбоины, кочки, синяки — все то, что физически давало мне ощущение времени. В итоге я впала в легкий транс, и когда мотор наконец заглох, даже не обратила на это внимания, глубоко отрешившись от мира.

Тишина не сулила ничего хорошего. Значит, мы снова увидимся. А о том, что будет после, даже думать не хотелось.

Крышка откинулась, и он выволок меня наружу. Стоило мне опять почувствовать его хватку, как меня снова охватила паника, парадоксально сочетающаяся с параличом. Я не понимала, что со мной. Ведь я даже не пила! В черепной коробке словно бултыхались кристаллы льда.

Надо бежать!

Сейчас.

Кричать.

Но что-то во мне сгорело, и я уже не знала, стоит ли сопротивляться.

Земли под ногами будто не было, ноги подкашивались. Я безвольно упала перед ним, и тогда он взял меня на руки и принес в какую-то квартиру. Ни шагов, ни лестничных пролетов я не заметила. Психически я постаралась сдохнуть раньше, чем он меня прикончит.

Меня посадили на какой-то стул, завели руки за спину и крепко связали. Грубая веревка безжалостно врезалась в запястья. Все это происходило в абсолютной темноте в большой и просторной комнате. Голова безвольно опустилась на грудь. Я видела свои колени — и больше ничего. С нахлынувшим равнодушием я ждала самого ужасного и неотвратимого, что должно было последовать вскоре.

Но мерзавец просто проверил крепость узлов и без слов вышел из комнаты. Он был где-то в глубине квартиры. До меня доносились его шаги, затем какой-то шелест… А я все смотрела остекленевшим взглядом в никуда, пассивно фиксируя все происходящее.

Время словно остановилось. Сколько я просидела без всякого движения? Часов семь по ощущениям. За это время мой похититель то затихал, то начинал нервно вышагивать по соседней комнате… Иногда я вспоминала прошедший день — аэропорт, Макса, выставку, — и это все выглядело очень странным, если даже не диким.

Казалось, что события должны были пойти как угодно, но только не так.

* * *

Резинка постепенно съехала с моих волос. Они рассыпались по плечам и закрыли лицо…

Ублюдок звякнул посудой…

Чуть позже тишину разрезал свист чайника…

И по квартире пополз запах кофе, окутав меня с ног до головы…

Тени в углу посветлели…

Шаги…

Они отдавались звенящим эхом в моей голове…

Шаг. Еще шаг.

В комнате почему-то стало намного светлее.

И в свете я видела, как он вошел и приблизился ко мне.

Медленно, властным, но не грубым движением он бесцеремонно приподнял мое лицо за подбородок и задумчиво изучал его несколько минут. Зачем-то повернул туда-сюда. Глаз я по-прежнему не видела — на нем были все те же непроницаемые темные очки. Выглядело это странно.

Я беззастенчиво уставилась в черную гладь линз.

Ну, делай что хочешь. Только быстро. Чтобы я ничего не почувствовала.

Он слегка усмехнулся, а затем отпустил мой подбородок. Голова снова упала на грудь. Самое страшное — ничего не знать о том, что он собирается со мной сделать.

Ублюдок присел на одно колено, и его лицо было почти на одном уровне с моим. Я почувствовала, как он опять изучает меня с уже знакомым исследовательским хладнокровием.

Некоторое время слышалось только наше дыхание вразнобой.

— Доброе утро, — наконец произнес он приятным ровным голосом.

Я молчала. Все, что я чувствовала, — так это всепоглощающую глухую ненависть к этому человеку.

— Ты хотя бы говоришь по-английски? Spreek je Nederlands?[7] Явно нет. Молчишь? Жалко. Я хотел с тобой познакомиться. — Его рука слегка коснулась моей щеки. — Немного неприятно вышло с багажником. Прости.

— Что тебе надо, ублюдок? — не выдержала я.

— Вообще-то родители назвали меня Каем.

— Мне все равно, как тебя назвали. Для меня ты просто ублюдок.

— Категорично, — спокойно заметил он. — Но я тебя понимаю… Как твое имя?

— Ты знаешь, раз похитил меня.

— Понятия не имею. — Он весело усмехнулся. — Но твои слова сулят мне пару приятных сюрпризов. Ну что же, не хочешь представляться — не надо. Сойдемся на том, что у тебя нет имени.

Я слегка приподняла голову и произнесла:

— Меня зовут Марина.

— Марина, — с интересом повторил он. — Очень приятно. Руку жать тебе не буду, не хочу причинять дополнительных неудобств.

— Зачем ты это сделал? — спросила я, пытаясь найти ответ в бледных чертах его лица. — Хотя погоди… ты хочешь получить от моего отца выкуп.