Соль и пламя. Вестница - Татьяна Зингер

– Мог бы и предупредить, а не водить по темени.

Иттан пустил «светлячка» по углам, чтобы рассмотреть, куда его завела нелегкая. Тряпье, мусор, трухлявые доски, объедки. Ничего путного. Все мало-мальски ценное давно растащили.

– Так я это… – рынди вздохнул, – не подумал.

Неудивительно. Работа телохранителей-рынди – не думать.

– Где Регс?

– Дык там, внизу. – Указал на пол, и не сразу, но Иттан рассмотрел колечко дверцы, ведущей в подпол. – Ща спустимся.

На сей раз провожатый полез первым. Внизу оказалось просторно и относительно чисто, не считая угрожающего вида инструментов, валяющихся на столе у правой стены. Тут были и клещи, и щипцы, и зажимы, причем все настолько ржавые, что порыжели. Стало не по себе – но о предназначении инструментов Иттан предпочел не любопытствовать. Горели факелы. Посреди подвала стоял крепко сколоченный стул (явно притащенный извне), к спинке которого за талию и руки примотали кучерявую девчонку. Она дергалась и крутилась, но стул выдерживал, не заваливался. Рот ее был завязан тряпьем, потому вместо слов вырывалось мычание. Регс гладил скрипачку по волосам и повторял:

– Ну-ну, кисонька, в следующий раз не будешь тырить у приличных граждан их вещички.

– Что за игры, Регс? – Иттан зябко повел плечами. От земляных стен шел холодок. – Езжай до упора, пройди три шага направо, сплюнь через левое плечо и будет тебе счастье?

– Не, ну а где я, по-твоему, должен был нашу красоту прятать? – Регс похлопал девицу по щеке, и та остервенело замотала башкой. – Прям посреди улицы? Так дела не делаются. Принимай товар, целенький и почти нетронутый. – Гоготнул. – Нам покараулить снаружи или помочь в допросе?

Провожатый-рынди показательно хрустнул костяшками пальцев. Скрипачка зажмурилась, и Иттан, сжалившись, отмахнулся.

– Если что – позову.

Вскоре шаги стихли, и Иттан остался наедине с искомой воровкой. Та насупилась – будто неповинная овечка, а не преступница – и опять замычала. Иттан подковырнул веревку, стянул со рта. Первое предложение, сказанное девицей, состояло исключительно из бранных слов. Следом она и вовсе плюнула в Иттана – промахнулась.

– Чего тебя не устраивает, а, дядь? – Воровка надула тонкие губы. – Музыка моя, что ль, не понравилась? Так я, извините, школ не кончала.

– Где кольцо? – Иттан приблизился нос к носу.

– Какое? – Девица поморщилась.

– Мое. Оно пропало после общения с тобой.

Захлопала ресницами, пожевала щеку, точно припоминая. В отсветах пламени ее лицо приобрело рыжеватый оттенок. В глазах плясал огонь. Наконец, воровка выдала:

– Развяжи меня. А то ничегошеньки не скажу.

– Не в твоих интересах спорить.

– А что в моих? Ну, зови своего громилу. – Она облизала нижнюю губу, и только сейчас Иттан заметил, что та рассечена. Да и на щеке, прикрытой кудрями, наливался синевой синяк. – Ну, изобьет он меня, ну и что с того? Развяжи и поговорим нормально, по-людски.

Не то чтоб Иттан проникся речью воровки, но чем эта тщедушная особа навредит колдуну, пусть и светлому, а не боевому? Веревка долго не поддавалась, но в итоге девица вскочила со стула, потрясла ногами, зашипев:

– Как же все онемело! Ай-ай-ай! – Она с наслаждением почесала в немытой голове. Да у нее вши, с тоской подумал Иттан, и ему почудилось, что кто-то ползет по его волосам. – Так какое кольцо, дядь, ты чего? Я колец не брала. – Потерла запястья. – Ты мне, значит, монету дал, а я тебя в благодарность обокрала? Клянусь чем угодно, хоть невинностью своей, что никакого кольца не трогала.

Ну, в невинности оборванки Иттан сомневался, что до остального – складно говорит. Даже с некой обидой, дескать, какого ты обо мне, честной попрошайке, мнения? Где это видано, чтобы такие, как я, воровали?

– Мне твоему честному слову верить?

– Ну пусть меня тот урод вонючий допрашивает. – Воровка пусть и храбрилась, но кинула затравленный взгляд на шаткую лестницу. – Вешай на меня эту кражу, да только зазря. Во мне честь осталась, я не гажу там, где ем. – Помолчав, она подняла указательный палец. – О, слушай. Дай мне два дня, и я разузнаю все о твоей безделушке. Авось где обронил, кто-то ее поднял, кому-то продал.

– Иными словами: позволь мне улизнуть достаточно далеко, – со смешком поправил Иттан и оседлал стул, уложив локти на спинке.

– А что ты теряешь? – Девица принялась чесать макушку так усердно, что рисковала дочесать до черепа. – Твои громилы опять отыщут меня и приведут сюда. В моей норе кольца нет. Эти гады, – она добавила и другое словечко, из числа тех, о которых приличным женщинам лучше не знать, – все верх дном перевернули. Сбыть бы я его не успела. При мне тоже пусто. Где я его, по-твоему, спрятала?

– В любом тайнике, – подсказал Иттан, покачивая ногой.

Смешная она, убеждает так горячо, будто он уверует в чистоту ее помыслов и отпустит восвояси. Девица простонала:

– Да не брала! Ну поверь! Разрешаю переломать мне кости в случае чего. Куда я денусь, а?

В голосе звучала безысходность, какую не выдумать и не сыграть. Иттан встал, задумчивый и недовольный происходящим. В глубине души он надеялся, что с перепугу девица тотчас вернет краденое.

Наивный, ага.

– Ломать кости – это грубо. И вообще. Как ты собралась что-либо искать, если никогда моего кольца не видела? – спросил с ехидцей.

– Так ты расскажешь, как оно выглядело. – Воровка дернула плечиком. – Камень там есть?

– Есть, чистейший бриллиант.

На этих словах она присвистнула.

– Что еще?

– Ободок тонкий, из светлого золота.

– А что, золото бывает разное? – неподдельно изумилась она.

– Угу. – Не лекцию же о видах драгоценных металлов проводить. – А, огранка круглая.

– Какая-какая?

– Круглая. – Иттан вздохнул. – В общем, не важно. Ориентируйся на большой камень. И учти – глаз я с тебя не спущу. Управишься за два дня, иначе будешь сама кольцо отрабатывать.

Он, правда, не придумал, чем именно отрабатывать. Не на кухню же ставить и не в поломойки определять.

И вообще, может, не стоит покупаться на ее нелепую отговорку? Явно же врет, вон, даже о кольце не спросила – готова была какое угодно искать.

А с другой стороны, ну что с ней делать? Щипцами зубы рвать или избить до полусмерти? Зачастую ожидание гораздо действеннее, чем непосредственно наказание. Воровка знает, что она на крючке – и ей не спастись, пока она не добудет кольцо. Пусть побарахтается, поищет.

– Два дня, – повторила она, сосредоточенно кивнув.

Девица никуда бежать не планировала – уселась на пол, прижав колени к груди, и прикрыла веки. Запела какую-то мелодию, известную одной ей. Монотонно, но отчего-то завораживающе.